Виктор Житинкин - Приключения. Фантастика

Николай, словно бы подумал и говорит:

– А что не зайти. Можно и зайти.

Чисто и уютно было в небольшом доме Гусевых. Николая усадили на стул под самыми иконами в переднем углу, Владимир принес бутылку водки и поставил ее на стол прямо перед Николаем, принес три стопки, разлил по ним водку и, поднимая одну из них, тихо сказал:

– Пусть земля ей станет пухом, красавице нашей! – он выпил и посмотрел на Николая.

Жена Владимира Лиза, поднялась с постели и, поставив табуретку на самый уголок стола, запричитала:

– Сколько здоровья моего забрала наша девочка с собой в могилку. Появись она сейчас на пороге дома, ожила бы вместе с ней, и я! – приняв стопку водки, она поднялась с табуретки и, перекрестившись, заплакала, запричитала:

– Господи! Зачем ты отнял от меня мое единственное дите? Отдай мне ее назад! Верни!

Что творилось на душе у Николая, один он знает, да бог. Ему хотелось немедленно сказать, крикнуть Лизе, матери Евы, что жива, мол, твоя дочь! Жива! Только вовремя одумался он. Нужно сначала с Владимиром поговорить, может, запретит он это сделать. Но опять вопрос – сам-то Владимир вынесет ли встречу с воскресшей дочерью? Выпили они с отцом Евы еще по стопке водки, закусили блинами с медом, вышли во двор покурить. Тут-то и попросил Николай Владимира сходить с ним домой к обходчику. Ну, заинтриговал его, говорит, что показать одну штуку хочет, посоветоваться нужно по этому поводу.

Идут они, разговаривают, Николай тему разговора сменил, да и говорит:

– Как бы ты, Владимир, отнесся к тому, если бы дочь твоя, Ева, вдруг воскресла?

– Ты что, Николай, издеваться надумал. Ведь, грамотный ты, знаешь хорошо, что не возвращаются люди оттуда, куда их бог призвал.

– Прости, прости, дружище, – повинился Николай.

Остаток пути до дома они шли молча. Каждый думал о своем. Когда в калитку входили, заволновался Николай, обнял Владимира за плечи.

– Ты удивишься, Володя, что я сотворил. Только не волнуйся, прошу тебя, возьми себя в руки.

– Да что ты там приготовил для меня? – удивлялся Владимир. – Раз так печешься обо мне. После смерти моей доченьки, мне ничего не страшно.

– Ну, что же, все равно надо было когда-то это сделать, давай, входи в дом.

Анастасия вышла из зала на звук хлопнувшей двери.

– Мы, тут, вот, с Владимиром пришли вдвоем, – не зная, как приступить к делу мялся Николай.

– Прости, Елизавета, твой Николай хотел мне что-то показать, вот я и пришел.

Из зала, где лежала на кровати Ева, раздался истеричный крик:

– Папа! Папа! Иди ко мне!

Лиза, осознав, что сейчас должно произойти, мышкой скользнула в дверь своей спальни. Владимиру, словно ударили по голове толстой палкой. Он побледнел, руки, ноги его затряслись, он закрутил головой, ища ответ на свой вопрос:

– Что это? Кто это? Как же так?

На не гнувшихся ногах, он подошел к двери в зал и тут же рухнул на пол. Ева соскочила с кровати, схватила со стола кувшин с водой, набрала воды полный рот и фыркнула всю воду в лицо отца. Тот вздрогнул, открыл глаза и, увидев над собой склонившуюся головку дочери, схватил ее двумя руками, прижал к себе, снова закрыл глаза и зашептал:

– Будь ты ангел или дух святой, не отдам тебя никому!

Вложив в свои слова так много эмоций, что глаза его стали снова закрываться, он расслабил руки. Ева вновь набрала в рот воды и снова облила лицо отца. Придя в себя, он покрутил головой, нашел глазами Николая и тихо попросил:

– Помоги мне встать, Николай.

Встав на ноги, Владимир обнял свою дочь, очень долго они стояли так, обнявшись. Никто даже попытки не делал остановить их или окликнуть. Окончательно придя в себя, Владимир отстранил от себя дочь и, глядя ей в глаза, странно спросил у нее:

– Ну, что, дочь, пойдем домой?

– Да, папа!

Анастасия и Николай стояли чуть поодаль от них, держались за руки и только улыбались. Ева надела поданный ей наряд – юбочку и кофту, подвязалась сереньким платочком, взяла под руку отца и сказала:

– Спасибо вам, дядя Коля и тетя Настя! Не знаю, как вас отблагодарить….

– Молчи, молчи, доченька. Поклонюсь я.

В одной ладони он крепко зажал холодную руку Евы, пальцами другой руки задел тряпочный коврик на полу, согнув в поклоне спину.

– Жизнью обязан я вам за спасение доченьки моей! Спасибо, родные!

Быстро пошли они по улице, стараясь избегать всяких встречных людей. Ева шла, склонив головку и прикрывая рукой нижнюю часть лица своего. Но люди и не обращали на нее внимания, все знали о смерти и похоронах Евы. Они и подумать не могли, что Ева могла «воскреснуть». Дошли до дома быстро. Перед входом в дом немного задержались, пошептались, и Владимир вошел в дверь один, оставив Еву в сенях.

– Ну что? Что выходил? – спросила его жена.

– Да, вот, дочь тебе привел, – улыбаясь, ответил Владимир.

– Не надо мне никого. Состояние такое, что хоть ложись, да умирай.

– Нет причины умирать. Все, никак, налаживается.

– Не наладится у нас больше никогда. Единственного ребенка не смогли сберечь, а рожать еще уже не получится. Так и останемся мы на старости одинокими стариками. Воды подать некому будет.

– Все у нас будет, и воду подавать внуки будут.

– Что ты несешь, вроде не так стар, а маразм уже во всю голову! Вернуть бы дочь, всю жизнь бы перестроила, и сама бы второй жизнью зажила. Ничего не нужно мне, лишь бы дочь была со мной.

– Пусть так и будет все, как ты сказала, – Владимир приоткрыл дверь. – Вот и девочка наша пришла.

– Сказала ведь, не надо мне никого постороннего…, – тут она осеклась, когда в вошедшей в дверь девушке узнала свою любимую, но похороненную недавно дочь.

Истошный крик вырвался из ее горла. Затем все смолкло. Елизавета в кровати не двигалась. Ева боялась подойти к кровати, где неподвижно лежала ее мама. Подошел Владимир, стал приводить в чувство жену, легонько хлопая ладонями рук по ее щекам, затем, прижался ухом к ее груди.

– Сердце не бьется, – прошептал он, тихо поднимая голову, словно боялся разбудить заснувшую жену.

Ева от ужаса застыла на месте. Владимир поднял глаза на икону в переднем углу, и только смог сказать:

– Выходит, за все хорошее платить нужно.

Он подошел к Еве, они обнялись и долго-долго стояли так, и тихо плакали.

Однажды, мне нужно было с утра попасть в Верхнюю зону Академгородка, и я решил не толкаться в маршрутках, а пойти прямо через лес, заодно и грибочки посмотреть, не появились ли. От Шлюза до места, куда мне было нужно, не более трех километров и весь этот путь для меня стал сплошным удовольствием. Войдя в лес, сразу увидел маслят, растущих прямо посреди извивающейся тропинки, а в стороне от нее, в изумрудной траве показались разноцветные шляпки сыроежек. Красавцы мухоморы выбрали для себя самые видные места и стояли, похваляясь своими ярко красными шапками с белыми отметинами.