Олисава Тугова - Волжская чайка online

Колыбельная ушла из памяти, но осела где-то глубоко в сердце, и потом не раз Чайкин пытался подобрать на гитаре чудесную музыку, разбудившую душу, открывшую ему тайну, что человек – это не только страдающее тело, но и маленькая частичка вечной божественной любви.

Через два года, когда уже Яшки не было в живых, Санька, прозванный после вышеописанных событий Вертолётчиком, праздновал свадьбу. Вопреки суровым прогнозам медиков, он сумел подчинить себе непослушные ноги и заново научился ходить. На активную борьбу с недугом его сподвиг пример Яшкиного мужества и воли в борьбе за жизнь. О чудесной колыбельной он, конечно, не знал. Да и мало ли что могло примерещиться воспаленному сознанию его измученного товарища.

– Почему ты остался в армии? – спрашивал я его неоднократно. – Ну, отслужил бы срочную и – вольная птица, все дороги открыты перед тобой, живи, радуйся, люби, работай. Неужели в этом зажатом рамками казарменном мирке тебе нравится больше?

Я бунтовал, тяготился ролью солдата, не мог смириться, что в армии гибнет всё личностное, индивидуальное, остаются только винтики в жестокой железной машине, которой нет дела до судьбы каждого солдата. Мне хотелось поскорее на гражданку, я не понимал, почему Чайкин подписал контракт.

Яшка был лаконичен:

– Я остался неосознанно. Просто за компанию с другом. Мне некуда было возвращаться. Никто меня не ждал. Из близких людей – разве что тренер. Вот был человечище… В люди меня вывел, не дал погибнуть… Эх…

– Яха, за тобой тренер идёт, – злорадно заметил Миха, вальяжно куривший на подоконнике и от нечего делать рассматривающий внизу замусоренный общажный двор.

Чайкин побледнел, остатки вчерашнего хмеля мгновенно вытеснил панический ужас. Спотыкаясь о бутылки, он заметался по комнате. Жалобно заскрипела дверца шкафа.

– Пацаны, не открывайте ему, скажите – нет меня, – послышался из тёмных шкафовых недр сдавленный, прерывающийся шепот.

– Угу, «не открывайте». Дюха ночью по пьяни дверь выбил. Замок вылетел с корнем. Безнадёга, Яха. Шансов нет. Залезь пока под ватник, но я думаю, что он отличит тебя от пальтухи. Да и вахтёрша сдаст, знает, что ты здесь.

– Открывайте, балбесы! – уже раскатисто гремело по коридору.

Миха поспешно потушил свой окурок. Дверь распахнулась, на пороге возник крепкий мужчина средних лет, красной рукой он приглаживал убелённые проседью волосы, растрепавшиеся от быстрой ходьбы.

– Где?

– Так с учебы ещё не пришёл, – Дюха вытянулся в струнку возле кровати и нервно повел носом.

– Врёте, паршивцы, вы загнули техникум сегодня! – от сочного баса звенели стёкла. Одним рывком гость извлёк обмякшего от страха Яшку из убежища.

– Сергей Валентинович, день рождения праздновали, больше не повторится, клянусь, – лепетал Чайкин, увлекаемый по коридору безжалостной рукой.

– Единственной уважительной причиной неявки на тренировку является смерть, – увещевал седовласый, старательно вымачивая в кухонной раковине под холодной струёй Яшкину голову.

– Посмотри, на кого ты становишься похожим, Яша. Ты теряешь человеческий облик. Превращаешься в обезьяну. Только спорт сможет сделать из тебя человека. У нас соревнования на носу, а ты дурью маешься. Чудак, пойми, из тебя получится замечательный стрелок, даже мастер спорта, если будешь заниматься. Да, это труд. Каждодневный, тяжёлый. Просто так ничего не дается, запомни, – тихо и устало говорил тренер, в который раз уводя под конвоем протрезвевшего и упавшего духом Чайкина в спортзал.

Наверное, что-то разглядел он тогда в этом всеми брошенном шестнадцатилетнем оболтусе, не дал пропасть на дне жизни. Вытаскивал, как утопающего, и по-отцовски жёстко воспитывал, нагружал тренировками, контролировал, иной раз не жалея собственного времени. Ему приходилось даже выручать незадачливого воспитанника из милиции.

– Что ты творишь, Чайкин… Что творишь, – искренне сокрушался Сергей Валентинович, устраивая на ночёвку в своей квартире малолетнего балбеса, только что вызволенного им из милицейского «обезьянника». – Не бормочи мне здесь. Не бормочи. И сопли не размазывай. Покататься им захотелось. Ишь. Угнали машину, бестолочи. А хоть один из вас её водить умеет? Улетели в кювет, конечно, ещё и пьяные вхламину. Хорошо, не покалечились, идиоты. Что делать-то с тобой? Ведь пропадёшь, если за ум не возьмёшься. Это твоя жизнь и никто за тебя её не проживет, цени дар.

Удивлённый вниманием к его, более чем скромной, персоне, Яшка изо всех сил старался соответствовать оказываемому доверию, холодея от страха: а вдруг тренер в нём разочаруется.

Терпение и педагогический опыт одного и упорство другого сделали свое дело. Через несколько лет, ставший инструктором по огневой подготовке, мастер спорта Яшка Чайкин говорил с салажатами-учениками словами своего наставника.

– Надо всё делать, не задумываясь, вы же не думаете, когда бежите, как сгибать ногу, как разгибать. Так и здесь. Пусть оружие станет продолжением вашего тела, срастётся с ним. Но – запомните – это только средство, чтобы попасть в цель. Главный секрет точного выстрела – в вас самих, во внутреннем настрое. Вы не прыгали в детстве по крышам гаражей? Вспомните: ещё до прыжка вы чувствовали, допрыгнете или нет. Воскресите в себе это чутьё. И тогда вам удастся подчинить себе пулю, – вдохновлённые живые слова звучали теперь из Яшкиных уст. Передав эстафету достойному ученику, Учитель с большой буквы покинул этот мир – он был всего лишь человеком, его слабое человеческое сердце, страдающее за каждого воспитанника, не справилось с нагрузкой, остановилось гораздо раньше положенного срока. Недоумевающе смотрели люди на бравого военного с шевронами военной разведки, по-детски рыдающего на скромном могильном памятнике, не слышали Яшкиных клятв, данных ушедшему любимому человеку, не знали, что огонёк не погас, а с новой силой разгорелся в возмужавшей душе. Ничего не дается просто так. Ничего.

Когда куда-то уезжаешь, всегда надо помнить, что не вернёшься назад. Возможно, ты приедешь на оставленное место, но уже будешь другим, да и всё остальное тоже изменится в неумолимом течении времени.

Шумная компания в общаге технаря провожала Яшку в армию. Проводы были затяжные, буйные, ничем не отличающиеся от прочих тусовок. Добрая половина друзей уже напрочь забыла причину попойки, остальные изредка выкрикивали очередное и бессмысленное: «Ну, ты пиши, как там чё!». Яшке и самому не верилось, что он взаправду уезжает, казалось, что вовсе не его позорно отчислили из технаря за систематические пропуски и хроническую неуспеваемость. Завтра кореши без него пойдут шабашить на элеватор, будут разгружать вагоны. Пропьют всё заработанное тоже без него. А его ждёт дорога и снова казённые харчи… Яшка грустил от неизвестности и веселья товарищей.