Рамель Гафаров - Оглянись!

– Если верны первые версии, тогда его кличка должна произноситься через «а» – Сахатый. – не удерживаюсь вставить свои пять копеек. – А если его реально с лосем сравнивают, тогда через «о» – Сохатый.

– Грамотный шибко, я смотрю, – Бутурлин косит на меня глаза, – то песни всё английские слушаешь, то правила русского языка вспоминаешь…

– Есть маленько. – отвечаю как можно скромнее. – Был гордостью школы. Учителя думали, что стопроцентно поступлю в вуз.

– И чего? – с лёгкой ноткой уважения спрашивает Димка.

– Решил, что в наше время не образование играет роль, но хороший оклад.

– Эх, голова – два уха, – с искренним сожалением произносит Бизон и, протянув руку через спинку кресла, кладёт на мой затылок гигантскую ладонь, тёплую и тяжёлую, как шапка Мономаха.

За разговором пролетело время, и мы не заметили, как подъехали к грязно-голубому кирпичному зданию в один этаж с кокетливо-орнаментальной вывеской «Мотылёк». Это приземистое строение не сразу заметишь: оно выглядит пристройкой к панельному дому в мелкую керамическую плитку такого же бледно-голубого цвета. Димка при виде надписи хихикает: «Вчера совсем не заметил, что у бани такое смешное название. Очень в тему, оказывается. А чего именно сюда пошли?» – «Потому что хозяин – человек Сохатого».

Сидим в джипе и смотрим на табличку, повешенную на дверь. На белом пластмассовом прямоугольнике крупными красными буквами написано, что сегодня, в среду, в бане выходной.

– рвёт гланды Бутусов.

«Нас теперь не сваришь в каше – сталью стали мышцы наши», – мурлычет себе под нос Сан Саныч и неожиданно выключает радио. В машине воцаряется тишина…

Было дело, как-то раз вёз я Вадима Борисовича домой поздно ночью. Весь вечер в его кабинете сидели трое коротко стриженых, крепко сбитых мужичков в деловых костюмах, расходящихся под мышками по швам. По суровым лицам и широким жёстким ладоням можно было подумать, что они только вчера вышли из сталелитейного цеха. Переговоры шли долго и мучительно. Мужчины без остановки курили сигареты и с силой давили их друг в золочёной пепельнице. Кабинет заволокло сизым дымом крепкого, выедающего глаза табака.

Мне тогда пришлось несколько раз заваривать крепкий кофе для всей компании. Но результаты многочасового обсуждения оказались, видимо, очень выгодными для босса, так как домой он возвращался в прекрасном настроении. Всю дорогу рассуждал вслух о тонкостях эзотерических учений, которые много чего позаимствовали из народных обычаев.

Я уже говорил, что для Вадима Борисовича астрология и эзотерика являются страстью, истовой верой в существование каких-то сверхреальных сил, которые вертят людьми, как им заблагорассудится. Он уверен, что у людишек нет никакого выбора: остаётся только признать неодолимую силу их влияния и считаться с ними, стараясь свести к минимуму возможный ущерб и постараться извлечь выгоду. С этой целью Вадим Борисович регулярно читает астрологические прогнозы, собственноручно строит сложные вычисления, кидает игральные кости или внимательно разглядывает таблицу толкований китайской книги перемен «И-Цзин». Он с безграничным доверием, граничащим с фанатизмом, относится к тем рекомендациям, которые получает от потусторонних безымянных сил. Веру в зависимость жизненных путей от причудливого узора звёздного неба, от случайных комбинаций цифр на кубиках, от рандомной выкладки карт Таро Вадим Борисович с железобетонным упорством отстаивает и пропагандирует при любом удобном случае. Благо, таких случаев всегда бывает много.

С той же святой верой в правоту всех мистических учений Вадим Борисович в тот вечер рассказывал мне, что с начала времён люди чувствовали присутствие рядом с собой сверхъестественного. Наших предков это пугало, порождая веру в нечистую силу, и в народном воображении возникали чудовищные образы. Эти страхи перед тёмными силами, в итоге, стали причиной целого ряда ограничений, запретов в смутно осознаваемом древним человеком существовании. И в пример Вадим Борисович привёл правила банных омовений.

Он тогда вспомнил, что лучше всего мыться во вторник или в пятницу. А в среду, согласно древним суевериям, баню посещать ни в коем случае нельзя. Так, по крайнем мере утверждал Вадим Борисович. А ещё запрещено мыться после двенадцати ночи, так как после полуночи можно попасть в одну компанию с чёртом, который обязательно придёт в урочный час купаться. Всё это было произнесено без тени иронии.

На мой вопрос, откуда ему всё это известно, Вадим Борисович важно пробасил: «Википедия, голубчик мой, великая вещь! Никаких книжных полок, никакой книжной пыли: всё, что нужно, найдёшь в Интернете. Всемирная Сеть теперь и кладезь полезных знаний, и заменитель человеческой памяти. Ничегошеньки не надо запоминать. Совсем. А если забыл, допустим, как зовут любимого киноактёра, раз в телефон: „Аллё, Гугл“ – и готово! Ты среди друзей – эрудит!»

Сейчас, когда смотрю на эту табличку, вспоминаю рассказы Вадима Борисовича: по ходу, директор бани тоже читает Википедию.

– И что мы теперь будем делать? – удушливо хрипит Бизон, с тревогой поглядывая на сигару.

– Ждём хозяина. Я ему перед выездом звонил.

– А что он может нам сказать? – опять удивляется Димка. – Его же вечером в бане не было! Только старушка – Божий одуванчик в огромных очках с толстенными стёклами.

– Во-первых, проверим все видеозаписи. Может, удастся по ним разглядеть, что с этим портмоне случилось.

– Чего?! – Димка аж подпрыгивает. – В бане видеокамеры стоят?!

– Ей-Богу, Димон! Ты как маленький. Будто не знаешь, что в каждой бане, сауне, хамаме работает своя система видеонаблюдения?

– Для чего в бане видеокамеры нужны?

– Ну хотя бы для того, чтобы вещи клиентов остались в сохранности, пока они телешом в парной сидят.

– А-а-а, если так, то ладно. А-то я уж подумал, что за голыми следят.

– И это тоже есть, голубчик. Как без этого? У хозяина, наверняка, хранится много такой интересной информации, за которую хорошие люди готовы заплатить хорошие деньги.

– Никогда больше не буду ходить в баню, – тихо бормочет Димка, пока мы ожидаем хозяина, – только когда к маме в деревню приеду. Ни за что не соглашусь, чтоб меня голого снимали!

– Успокойся, – лениво произносит Бутурлин, разминая в пальцах сигару, – ты и без того голым живёшь. В социальных сетях, небось, всё про себя выкладываешь. Всему свету по секрету. Всякие формы заполняешь, когда авиабилет покупаешь.

Минут через пятнадцать рядом с нами останавливается красный «Ягуар», из которого выходит гладко выбритый мужчина лет тридцати пяти.