Рамель Гафаров - Оглянись!

На нём красная шёлковая рубаха навыпуск с закатанными в два оборота рукавами. Руки, шея мужчины синеют татуировками. На тыльной стороне правой ладони солнце длинными синими лучами своими растопыривается в разные стороны в самой серёдке морских волн, из-под рукава рубахи злобно глазеет кошачья морда с огромными усами. Под нею крупными буквами поясняется для тех, кто не понял: «КОТ». Фаланги пальцев мужчины исколоты изображениями перстней, на которых виднеются самые разные карточные масти. На запястьях свободно болтается по несколько золотых цепочек.

– Пижон, – задыхаясь, делится впечатлением Бизон. Он мечтает вырваться из тесноты салона на свободу, но без приказа не решается.

– Свой человек, – непривычно жестоко оскаливается Бутурлин и выходит из машины.

Сан Саныч что-то говорит мужчине, тот согласно кивает. Они вместе скрываются за дверями бани. В купе, которое прижалось брюхом к земле наподобие приготовившегося к прыжку гепарда, сидит крашеная блондинка в ярко-алом с блёстками платье. Она тыкает длинным фиолетовым ногтём в айфон, не обращая никакого внимания на то, что происходит за дымчатым стеклом. Её ботексные, неестественно вывернутые пухлые губы время от времени капризно складываются в гузку ровно в тот момент, когда пальчик нажимает на экран. Соболиные брови удивлённо взлетают вверх вместе с всплесками отражённого в зрачках света при смене картинок в телефоне.

Я открываю крышку подлокотника и, чертыхаясь, еле нахожу провалившуюся в щель между компакт-дисками флешку и снова вставляю её в разъём радио:

Сан Саныч и Пижон появляются на улице через долгих полчаса, крепко пожимают друг другу руки и расходятся. Пижон садится в «Ягуар». Автомобиль ревёт утробными звуками матёрого самца-оленя, вызывающего на бой соперника, и, вжавшись плоским задом в выщербленный асфальт, резко срывается с места, чтобы в мгновение ока скрыться за углом.

– Просмотрели мы видеозаписи, – опять выключает проигрыватель севший на своё место Бутурлин, неотрывно следя за сизым облачком выхлопа, которое долго ещё качается над дорогой, не решаясь развеяться. – Ничего на них не видно. Камеры повешены только над входом. На записи можно только рассмотреть, как Вадим Борисович, Сохатый да три девицы выходят из бани и заворачивают за угол. Всё вроде нормально. Одна из подружек, кудрявая такая, еле держится на ногах, но пытается сзади лягнуть Сохатого. Видно также, как тот в свою очередь отталкивает её и она падает на углу. Всё. Только один раз мелькнула из-за угла сумочка, когда другая девица замахивалась на Сохатого. Больше ничего.

– Что значит «ничего»? – встревожился Димка. – Там же видно, надеюсь, что мы тут ни при чём?

– В том-то и дело, что ничего не видно. Машины нас ждали за углом. Забыл? А там камер нет.

– Кстати, почему за углом? – заёрзал Димка. – Ты, Дамир, почему ко входу не подъехал?

– Потому что не мог. Забыл? Мне проезд в этот тупик перекрывала машина из борделя.

Её водитель ещё ругался, что хозяин экономит на ремонте движка.

– Ладно. Вспоминаем. Каждый, – Бутурлин неторопливо срезает гильотиной кончик сигары, зажигает, с удовольствием раскуривает её и скрывается в облаке дыма. Бизон тяжело сипит впредсмертном удушье, – поминутно, кто чтоделал в то время, когда босс и Сохатый шли к машине.

– А чего тут вспоминать? – отмахивается от дыма Димка. – Дамир и ты, Сан Саныч, сидели в машине, а мы стояли у дверей бани и ждали, когда Борисыч с Сохатым выйдут. Сначала появился Сохатый с блондинкой. Он её ещё за талию обнимал и что-то на ухо нашёптывал. Потом показались две подружки, держась под ручки. С кудряшками которая была, ну очень поддатая была и сильно ревновала Сохатого к блондинке. Шла и вопила: не дам, мол, тебе с этой… идти, ублюдок? И всё пинала, всё пыталась попасть Сохатому под зад, да всё мимо. От того, что попасть не могла, злилась ещё пуще. А её подружке, судя по всему, совсем всё не нравилось. Она ещё всё время очень резко одёргивала кудрявую. А мы с Бизоном топали за ними и всё это наблюдали.

Последним из сауны буквально выполз Вадим Борисович. Он еле-еле на ногах держался и был какой-то такой неестественно бледный. Я сразу на это обратил внимание, потому что никогда не видел у Борисыча такого белого лица. Прям, простыня. Даже жалко его стало. Помню, я подумал, что, мол, вот ведь как худо человеку, видимо, спиртное в этот раз плохо пошло. Такое тоже бывает: иногда пьёшь – как по маслу внутрь льётся, и хорошо так, в животе тепло разливается; а бывает – пьёшь через силу, с таким отвращением, аж блевать хочется.

– Короче, – резко обрывает Бутурлин, – все прекрасно всё поняли.

– Ладно. Короче так короче… – Димка чуть призадумался, – Помню ещё, что на углу к Сохатому невзрачный какой-то мужичок подошёл и отдал портмоне. Сохатый довольный такой сразу стал, похлопал его по плечу и махнул рукой, чтобы тот исчез… повернулся обратно к блондинке и давай её обнимать, очень настойчиво, и давай нашёптывать ей чтото на ушко. Видать, гадости какие-то, потому как ей противно было. На лице брезгливость такая была…

С кудряшками которая, как только увидела, что Сохатый к блондинке целоваться лезет, рассвирепела, выдернулась из рук подруги, подбежала к Сохатому и давай кричать: «Ты, старый козёл, меня забыл, да?! Как пить – так с Надькой, а как обниматься – так с этой тварью!». Возьми да и замахнись кулачком. Сохатый успел ладонью слегка пихнуть в грудь. Та на своих лабутенах попятилась назад, споткнулась, грохнулась об асфальт и враз отключилась. Подруга пыталась её поднять, наклонилась да сама и шмякнулась. Из-за этого тоже разозлилась ну очень сильно и давай ругать Сохатого: да чтоб он подавился, да чтоб его черти побрали, ну и много чего другого в таком же духе.

– Да не споткнулась кучерявая, – поправляет Бизон, – у неё просто каблук подвернулся. А вторая, как увидела это, сразу в бутылку полезла, остервенела: давай размахивать перед Сохатым сумочкой. Всё норовила по плеши ею садануть. Это потом уже она попыталась подругу поднять и растянулась на земле.

– Ага! Она так прыгала вокруг Сохатого! – радостно подхватывает Димка. – Резво так подскочила к нему, вцепилась в пиджак и пошла сумочкой размахивать направо и налево! Словно гусар какой рубилась сумкой так яростно, что Сохатый аж покачнулся. Он на неё глаза выпучил… Они, прям, кровью налились. Я как увидел, что Сохатый бычиться стал, быстренько к девушке подбежал, её пальцы с трудом оторвал от пиджака, и быстренько угомонил.