Татьяна Платонова - День новый. Книга 1

Это качество помогало ему и сейчас. То, что ускользало, стало целью, которой он захотел добиться, поэтому по вечерам он уже не включал телевизор, отвлекаясь от забот, а затевал с собой неторопливый разговор. Через недельку он понял, что ведёт внутренний диалог и у него не один, а несколько собеседников. Каждый из них доказывал, что именно он прав, и применял какой-то хитрый отвлекающий приём, если Николай ставил прямой вопрос, не допускающий косвенных ответов.

Уяснив это, Николай Сергеевич стал продумывать вопросы к самому себе, формулируя их очень точно. И что же? Результат был удивительный: голоса замолкали, не желая отвечать. Но зато стало случаться другое: он начал попадать в тупиковые ситуации. Хочет помочь – не получается, но забыть, опоздать это сколько хотите. Николай понял, что его незримые собеседники объявляют ему войну, заставляя подчиняться им другим способом. То они хозяйничали в его мыслях, не позволяя добраться до истинных мотивов поведения и уводя от целей, теперь они полезли в его жизнь, нарушая весь сложившийся привычный уклад.

Николай никогда не задумывался о том, что он лжёт. Ложь была нормой жизни, спасительной во многих случаях. Теперь она стала мучить его. Он хотел говорить правду, но часто не мог, ибо этим подводил других людей. Мучительно отыскивая правильную линию поведения, он пришёл к выводу, что проблемы в нём самом. Он пытался быть хорошим для других, он хотел сделать так, чтобы им было удобно, а это было в корне неправильно.

Человек не знает, как сделать лучше другому, потому что у другого свои представления о жизни. Следует делать так, чтобы ваш поступок не вызывал чувства дисгармонии, не мучил вас, не возвращал постоянно мыслями к случившемуся. «Было да прошло, – скажите себе. – Если я был неправ, то в следующий раз поступлю по-другому. Жизнь подскажет.

Николай не мог всегда говорить правду, но теперь если и лгал, то отслеживал это и уяснял для себя, почему он попал в такое положение. Во всяком случае, он становился хозяином над своим словом, которое раньше вылетало незамеченным.

Он начал опаздывать. Эта ситуация была производной от тех слов, которые он произносил. Теперь, давая обещания, он серьёзнейшим образом относился к ним, а через некоторое время понял, что нельзя никому ничего обещать. Сказал «да» – сделай, сказал «нет»; «не могу» – не делай и не мучайся. Он не уходил от ответственности, наоборот, она только-только начинала рождаться в нём.

Если раньше он не лгал и не опаздывал, он не обращал на это внимания. Это было само собой разумеющимся и вызывало чувство довольства собой. Теперь всё было по-другому. Случалось, что он лгал и опаздывал, но ситуация была ему подконтрольна: он знал причину, почему это произошло. Он устранял причину – и всё становилось на место.

Николай никогда никому не завидовал. Смешно даже было об этом подумать. Задав себе вопрос, умеет ли он завидовать, он чётко ответил «нет». Тогда откуда было глухое раздражение, если конкурирующая газета увеличивала тираж? Если она начинала пользоваться большей популярностью? Что за чувство его тревожило и мешало находиться в равновесии? И Николай признался себе, что это была зависть, принимающая форму делового соперничества. Он оправдывался желанием приносить людям пользу, просвещать их, открывать глаза на многие непонятные явления, в общем, тем, что другие газеты не делали, а он делал, но их понимали, а его благие намерения – нет. Но потом он честно сказал, что завидует чужому успеху, чего делать безусловно не стоило, но как с этим бороться – не знал.

Постоянно анализируя эту ситуацию в поисках выхода из неё, Николай вновь увидел, что хочет быть хорошим в чужих глазах. Его заботило мнение о нём других людей, его имидж, престиж. «Да какое мне дело, как я выгляжу да что они обо мне думают? В конце концов, делаю, что могу. По-моему, важны не глаза людей, а взгляд Бога на твои поступки. От этой мысли ему стало легче. «Всё верно. Раз мне внутри спокойно, значит, нужно придерживаться этой линий поведения».

Но одно дело – мысленное решение, а другое – реальные поступки. Постоянно быть под оценивающим Божественным взором было невыносимо. Николая жгло собственное несовершенство, мучили совесть, неумение быть абсолютно честным во всём.

«Бросить это занятие, что ли?» – подумал он, а на следующий день пришли давно забытые мысли-собеседники. «Да они меня караулят! Так и ждут, когда я сдамся. Не дождётесь!» – и он продолжил самоистязание.

Через несколько месяцев это был совершенно другой человек. Нельзя сказать, что он изменился внешне, но внутренне – очень. Для всех своих знакомых он оставался прежним Николаем Сергеевичем, но в нём угадывался более крепкий характер. Как сказал один сослуживец, «стержень появился». Он стал требовательнее к себе и другим, не терпел обмана и лицемерия, он больше понимал людей и сочувствовал их неуверенности и раздражительности, потому что они казались ему больными. Потом он потерял интерес к их настроению: «Если захотят – изменятся, а пока у них нет такого желания – пусть болеют».

Зависть отступила, как только он понял, что людям нужно позволять делать то, что им нравится, и идти таким путём, какой они выбрали. У каждой аксиомы найдутся свои почитатели, за каждой мало-мальски стройной системой взглядов будет стоять определённый круг людей, отстаивающих свои интересы.

Нельзя сказать, что внутри Николая наступила тишина. Нет, диалоги иногда возникали, мысли нет-нет да и приходили. Но хозяином положения теперь был он, хотя момент окончательной победы ещё не наступил. Одно было ясно: отступать нельзя. Просто некуда.

Внутри себя Николай Сергеевич обнаружил кучи мусора, отчего ему стало жутковато. Как же он с этим жил? Как с такой ношей живут другие и продолжают процветать как ни в чём не бывало? Неужели им не хочется чистоты? Хочется, но, видимо, нет сил взяться за авгиевы конюшни. Или время не пришло?

Иногда Николаю становилось скучно: «Поделиться бы с кем-то, посоветоваться». Поехал к бывшей жене, но через несколько минут увидел, какая пропасть их разделяет, что ей всё это неинтересно и даже непонятно. Зачем себя менять? Что? Ради чего? За это платить будут больше или любить сильнее? «Ничего от этого в мире не изменится, да и в твоей жизни тоже», – уверенно сказала она.

Назад Николай возвращался не то чтобы с чувством обиды, а с небольшой тошнотой. Хорошо, что он не успел разоткровенничаться, а то бы просто не знал, как исправить ситуацию. «Не болтай. Держи язык за зубами» – сделал он ещё один вывод.

Конечно же: Николай вспоминал иногда ту девушку, что пришла в редакцию и направила его жизнь по другому пути. Неужели она тоже одинока, ни с кем не обсуждает внутренних проблем и вопросов, возникающих при работе над собой? Скорее всего, так оно и было. Ещё неизвестно, что лучше: быть в окружении чудиков, с которыми Николаю по долгу службы приходилось слишком часто встречаться, или идти одному.