Ирина Федичева - Придуманная жизнь. Роман

– На что? – переспросила Марь Ванна.

– Смешно говорить… На большой арбуз. Вспомни, какое было время! Ни денег ни у кого нет, ни еды в достатке… И тут – чудо! Зима в самом разгаре! А к нам тогда привезли огромные арбузы из Средней Азии. В первый раз! Хотелось так, что сил не было… Так вот. Сроку мне дали мало – два дня всего. Нужно было сделать так, чтобы он от меня ни на шаг. А потом мы бы ему объяснили всё, как полагается. Нужно мне было его собою увлечь. Всем хотелось арбуза. Сколько раз потом думала: почему ж не пошли и не купили? Скинулись бы и купили… Спор дурной организовали… Ну и что ты думаешь? Я не особо хитрая-то и сейчас, а тогда что? Девчонка и есть девчонка. Ничего такого я не придумала – попросила помочь с маленьким ремонтом. Карниз для занавесок сломала перед самой встречей. Вот в тот же вечер всё и произошло. Когда его девушка пришла, мы вида не подали. Он был неопытный. Я была неопытной. Но разобрались. Он оказался таким горячим, ненасытным… это я сейчас понимаю. А тогда было интересно. С первого раза у нас всё и получилось. Ярко! Мне очень понравилось. Меня к нему тянуло каждую минуту. Это потом мы быстро остыли, после свадьбы. Очень скоро я поняла, что уже не одна… Я, конечно, не рассказала девчонкам подробностей. Они сами сообразили. Но молчали. Он приходил каждый день. А я как представлю его – так вся дрожу. Короткая страсть моя как родилась, так и сгинула. Его девушка не была моей подругой, просто знакомая девчонка. До сих пор себя корю – зачем соглашалась на тот глупый, никчёмный спор? Он к ней на свидания перестал приходить. Тут я и сообщила ему о беременности. Отнесли в загс заявление. Свадьба прошла тихо. Медового месяца вроде как и не было. Всю его страсть ко мне как кто сглазил. А девчонка его потом отравилась, но её откачали. Она осталась инвалидом. Он совестью и мучается. Денег ей посылает. Так что всё закономерно. За всё нужно платить. Пришла и моя очередь. Вот это и есть моё наказание за ту шутку.

– Дела-а-а… – Марь Ванна пригорюнилась. – Судьбу на коне не объедешь.

– Ох, Маша, смотря какой этот конь-то.

Мама Октябрины, наверное, решила выговориться за все годы мучительных одиноких переживаний:

– После того несчастного случая с его бывшей девушкой мы с ним стали как чужие. Он хотел сына. Когда дочка родилась, немного потеплел. Нянчился с нею. Однажды сказал мне, грубо так: «Вот уж ей-то глупые шутки в голову не придут! Я сам её воспитаю. Она вырастет порядочной девушкой и будет порядочной женщиной!» Меня будто кипятком облили. Потом я потихоньку, чтобы он не видел, много плакала. Да что ж поделаешь! Сама виновата. А он девчонку воспитывал строго – слова ласкового не говорил. Изредка разве что. Думаю, мы ей дали мало тепла. Я тоже – вся в думах. Она росла вроде в стороне от нас: сыта, обута, одета не хуже других, но в фантазиях витает. Мне её и жалко бывает временами, а больше – раздражает она меня. Веришь ли? Вот и дочь. А любви не чувствую. Знаю: надо любить, а сердце холодно. Отец вроде больше её любит. Из-за неё у меня всё пошло наперекосяк. Не забеременей я тогда! И говорить стыдно. Не знаю, люблю ли её. Делаю вид, что люблю. Разумом понимаю, да сердце к ней не лежит. Раздражает она меня буквально всем. Так бы и прибила порой! Видишь, сколько лет так пролетело. Жалко молодости.

– Насчёт дочки ты зря. Дитя не виновато. Оно на свет не просилось. А вот насчёт тебя самой… Выживешь! Беда, если б ты его любила, а так у тебя сейчас – просто досада. Пройдёт. Так и мы ж ещё не стары! Тебе до сорока сколько ещё! Ты в самом соку! Красавица – посмотри на себя! Ещё и встретишь кого… А тот парень-то твой что же? Который на уборку урожая-то ускакал?

– Да была б одна – убил бы. Люди его удержали. Вернулся, а у меня уж и живот не спрячешь. Всё понятно. Смотрел с презрением. Когда девочка родилась, уехал. Сейчас живёт на Урале, генерал. Два мальчика у него моложе моей. Он тогда уже старшим лейтенантом был, когда уезжал… Написал рапорт. Просил перевести в далёкий гарнизон. Ну его на Север, в Заполярье отправили, а там служба по-другому идёт. До сих пор его люблю. Как подумаю, что его дети могли быть моими, не нахожу места. Не поверишь, люблю этих детей, хоть никогда не видела. Стараюсь о них не думать. Заходится душа. А лет пять назад проездом был у нас. Десять минут и виделись. Просил прощения. Говорит, глупый был, молодой. Надо было простить, забрать с собой. И я просила прощения – тоже глупая была, неопытная девчонка. Что с меня возьмёшь!

Ошеломлённая услышанным, Октябрина отворила дверь своей комнаты. Теперь она знает о причине холодности матери, теперь способна объяснить её внезапные вспышки ярости и гневливости по отношению к себе. Понятна и строгость отца. Её неяркое детство ушло в прошлое. Она, неизбалованная любовью родителей, должна надеяться на себя. На себя! Только на себя! Октябрина заплакала. Что же это такое! Родители для неё – главные, самые авторитетные люди. Но она всегда доказывает им, что она тоже человек. У неё есть права на самостоятельность и хотя бы на какую-то свободу. Её почти не хвалили, воспитывали, поучали, ставили на место, приводили в пример каких-то девочек и мальчиков.

Ещё в раннем детстве Октябрина хорошо усвоила, какой она должна быть, а какой быть не должна. Она уходила в мир книжных героев. Представляла себя Ассоль или Золушкой. Время от времени становилась королевой Марго, иногда – принцессой несуществующего Золотого государства, где все живут в одном гармонично выстроенном мире. Там всё хорошо. Там ни за что не надо бороться. И постепенно этот мир разрушается, а счастье уходит в никуда… Сказки. Это её сказки.

В мире, где живут она, Вадим, родители, другие люди, так не бывает. Немного бы улучшить этот мир или создать свой, где все счастливы и хорошо понимают друг друга. Таким золотым микромиром непременно станет её будущая семья. Уж она-то постарается сделать для этого всё возможное и невозможное.

Октябрина проверила вещи… Скоро заедет отец, отвезёт на вокзал, проводит до вагона. Грустно. Отцу и маме было плохо вместе. Хорошо ли ему сейчас? Октябрина желала отцу счастья. И незнакомой девушке, его любимой, – тоже.

Она отворила окно в сад, впустила в комнату вечер. Ее любимцы фруктовые деревья что-то нашёптывали, шелестя листвою: счастливую дорогу? счастливую любовь?

Обострился аромат цветов на клумбе. Всё, как всегда. «Нет, – подумала Октябрина. – „Как всегда“ больше не будет. Наша семья изменилась. У всех началась новая жизнь. Наверное, я не скоро сюда вернусь. Мой дом был не очень тёплым. Но это – мой родной дом. В нём остаются мои маленькие радости. Маленькие радости – большое счастье моей души…»

Весело улыбаясь, она вошла в гостиную.

– Вернулась? Собралась? – вежливо вопросил голос мамы.