Алексей Раздорский - Пятьдесят коротких рассказов

Потом он как-то пришёл уже не один, а привёл с собой лохматого бродячего пса, очевидно, местную бездомную сучку. Мне это не понравилось, и я её прогнал. Бимка обиделся и убежал вместе с ней. С тех пор целый месяц ко мне не прибегал. Но откуда-то появилась целая стая бродячих собак. Генерал был этим явно недоволен и приказал адъютанту избавить территорию от незваных гостей. Адъютант – прапорщик с лицом рецидивиста-уголовника, мужик очень прямолинейный и грубый. Что он сделал – не знаю, но однажды я услышал звуки десятка выстрелов боевого оружия. Больше бродячих псов в округе не было. Но совсем исчез и Бимка. Он не бегал ни у соседа, ни на участках поблизости. Я конечно, каждый раз при встрече спрашивал адъютанта – «Куда подевался Бимка?». Но он уверял меня, что давно его не видел, и не знает, где пёс. Но что-то мне подсказывало, что без участия адъютанта не обошлось. Как-то я увидел, как он хладнокровно из пистолета «макарова» стрелял по воронам. Шансов у них не было… А у меня так и остался скребущий душу осадок – почему я не оставил Бимку себе. Он ведь меня выбрал своим хозяином, был готов служить и слушаться, а я не решился его приютить… Прошло более двадцати лет, а я о нём вспоминаю и жалею, что однажды прогнал его с бродячей невестой… Может, этот рассказ как-то облегчит не покидающее меня чувство вины перед Бимкой….

Это история, свидетелем которой я стал почти 30 лет назад. В начале 90-х, работая преподавателем японского языка в одном из столичных вузов, я перевёлся на полставки для того, что иметь достаточно свободного времени и заниматься устным и письменным переводом, что существенно пополняло небольшой семейный бюджет.

Однажды меня пригласили сопровождать известного японского учёного, хирурга с мировым именем, который не только хотел освежить воспоминания о Москве, но и встретиться с давними знакомыми, коллегами по профессии. Первым в списке друзей был наш именитый хирург, директор крупного медицинского центра. Ещё из Токио японский профессор пытался связаться со старым знакомым, но ничего не получилось. И тогда меня попросили позвонить и договориться о встрече.

Набрав нужный номер, я сумел дозвониться в секретариат центра и поговорить с представителем по внешним связям. Пришлось долго объяснять, кому и зачем понадобилась встреча с директором, в итоге я оставил свои данные и стал дожидаться ответа. Через пару дней мне перезвонили и назначили день и час встречи. Японский профессор очень обрадовался. Когда-то в семидесятые они дружили и встречались целый год – тогда начала действовать система научного обмена учёными – к нам приезжали стажироваться японские специалисты, а наши, соответственно, выезжали в японские научные центры для повышения квалификации. И вот настал день встречи.

Вежливая секретарша впустила нас во внушительного размера кабинет, к нам навстречу вышел крупный мужчина за шестьдесят в синем балахоне и белом чепчике, как и положено оперирующему хирургу. Сразу же вспомнив старого друга, обнял его и после коротких взаимных воспоминаний повёл японского профессора знакомиться с клиникой.

Свежий ремонт, шикарное оборудование не могли не удивить гостя. Совсем не то, что он видел 20 лет назад. В музее клиники – всё от момента основания и стареньких кустарных приборов до самых современных операционных систем. Затем директор повёл нас в часовню, которую специально построили для больных, желающих очиститься перед возможной последней дорогой в их жизни.

Всё понравилось, вернулись в кабинет, а в соседней комнате уже был накрыт шикарный стол с чёрной икрой, блинами, осетриной, так что сразу же захотелось попробовать «вкусненького». «Вот так мы теперь живём!» – убедительно говорил директор, – «Даже у вас в Японии такого нет!».

Потом пришло время тостов и крепких напитков. Веселое настроение прервал голос секретарши по громкой связи: – «Иван Петрович, в блоке №9 начинается операция больного, за которого просил сам Виктор Евгеньевич. Вы ему пообещали лично присутствовать на операции». Директор спокойно ответил: – «Наташа, скажи, пусть начинают без меня. Я пока занят».

Все продолжали поднимать тосты и делиться воспоминаниями, но через некоторое время вновь зазвучал беспокойный голос секретарши: – «Иван Петрович, опять звонил хирург Сергеев, говорит, что не может стабилизировать давление пациента. Очень просит Вас срочно прийти в операционную и помочь бригаде».

Светило отвечает: – «Наташа, скажи, пусть делают всё так, как я им сказал. Я занят».

Ещё несколько тостов и снова дрожащий голос по громкой связи: – «Иван Петрович, Сергеев умоляет помочь. Они теряют пациента!». Мне уже стало не по себе, но Иван Петрович спокойным голосом произносит, как приговор, надолго запомнившуюся мне фразу: – «Скажи им, – вашему пациенту сегодня не повезло. Просто не его день! Всё. Больше меня не беспокоить!».

Мы ещё полчаса сидели и выпивали, но у меня пропал аппетит, я вмиг протрезвел и уже не прикасался к рюмке 18-ти летнего виски и столовой ложке, наполненной доверху чёрной икрой. Ведь «всё» означало конец жизни того самого пациента, о котором Иван Петровича просил могущественный Виктор Евгеньевич… А как же клятва Гиппократа – задумался я.

Иван Петровича уже нет на этом свете, как и Виктора Евгеньевича, а я до сих пор не могу забыть то, что происходило тогда в кабинете директора. Однажды меня тоже сильно «прихватило», я через друзей вышел на очередного «светилу», хотел бесплатной квалифицированной помощи. На приём я попал, доктор принял меня почему-то неприветливо и раздражённым голосом сказал: – «Ну что Вы всем голову морочите! У Вас нет даже необходимых анализов. Я не могу тратить на Вас время впустую».

Больше я к «светилам» не обращался. Перед тем, как идти к врачам, коплю деньги, чтобы не просить, не клянчить, а просто покупать «бесплатную» медицинскую помощь… А история – правдивая, изменил только имена…

Самое начало восьмидесятых. Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев выпустил в свет свои военные мемуары «Малая Земля», в которых рассказал, как его дивизия освобождала Керченский пролив. В стране массово изучают творение руководителя, а статус ветерана войны резко возрастает в обществе на фоне преуспевшей системы патриотического воспитания. Ветеранам добавляются льготы, выдаются подарки, а в каждом районе города выделяются специальные помещения, где ветераны могли бы встречаться друг с другом, отмечать дни рождения, праздновать вместе важные даты истории страны. Так получилось, что такой районный комитет или клуб расположился совсем недалеко от родительского дома на первом этаже современной многоэтажки. Ветеранам выделили целую квартиру из двух или трёх просторных комнат, они её обустроили и начали проводить там регулярные встречи. Отец на эти «посиделки» не ходил, но мама, а ей уже было за 70, с удовольствием посещала мероприятия бывших фронтовиков. Она сама была на войне с первого до последнего дня, так что уж ей-то было о чём рассказать таким же как она очевидцам событий тех военных лет.