Виктория Старкина - Талая вода

Юля любила кофе, но не любила, когда ее используют, однако отказать его вежливой настойчивости была не в силах. Поэтому к вечеру они обычно пили кофе в каком-нибудь центральном кафе, чаще всего на Тверской, а потом Саша показывал ей фотографии картины.

– Ну, что скажешь? Суровые горы, холодная северная красота, здорово, да? – взволнованно спрашивал он. – Или это на мой дилетантский взгляд, так сказать?

– Это Швец, да? Олег Швец? Ранняя работа.

– Он так говорит, – Саша пожал плечами. – Скорее всего, Швец и есть.

– Я не скажу точно по фото, мне бы надо увидеть само полотно! Но вероятно авторская копия с оригинала. Оригинал, кажется, купил какой-то грек. Я помню, мы сами продавали эту работу, Борис еще упорно завышал цену. Ему, наверное, тоже нравится холодная северная красота! Сколько за нее хотят? Начальная цена?

– Девяносто тысяч рублей.

Юля изумленно подняла брови, и на лице Саши отразилось беспокойство.

– Неужели, она не стоит столько? – говорили его глаза, Юля поняла этот взгляд и рассмеялась.

– Нет, цена вполне адекватная для такой работы, в ней есть лиризм, и некоторое умиротворение. Композиционное решение – как и во всех его работах: пейзаж подчинен сюжету, но в этой есть и некоторая лубочность, что ли. Не в плохом смысле, в хорошем. Наивность. Я такие люблю, – пояснила она. – Мне странно, что ты хочешь ее купить за немалые деньги. Зачем? Ты обзавелся собственным домом? Обустраиваешь семейный очаг? Или есть покупатель, готовый заплатить больше?

Саша махнул рукой.

– Ну что ты, конечно нет! Я же не делец, куда мне! Но я тут узнал, – он зачем-то перешел на шепот, как если бы кто-то мог их слышать, – Что мой начальник обожает картины этого художника… Вот я и решил ему подарить. У нас намечаются некоторые кадровые перестановки, а, как известно: ничего не вложишь, ничего не выиграешь, разве нет?

Это объясняло все! Саша был неисправимым карьеристом. Если бы он присутствовал на суде Париса и выбирал между любовью прекраснейшей женщины мира и любовью начальника, он тысячу раз выбрал бы собственного босса. Как жаль, что начальник не был не только красивой женщиной, но и женщиной вообще, иначе Саша точно не упустил бы шанса! Однако навязаться в друзья, ездить в поездки, проводить вместе вечера в баре, эти простые шаги к успеху он совершал на регулярной основе. Но их было недостаточно, и каждый раз ему казалось, что требуются вложения покрупнее.

Именно из-за этого качества Юля и не влюбилась в Сашу.

Они познакомились во Флоренции, в галерее Уфицци несколько лет назад. Стоя в прохладной зале у самой стены, Девушка разглядывала картины Ботичелли, удивляясь их воздушной, неземной бледности и нежности, и хотя она не очень любила итальянских мастеров, эти полотна производили неизгладимое впечатление. Как и работы Рафаэля, и картины Микеланджело… они уводили куда-то далеко, прочь от земли, в самое сердце мечты, в мир до рождения людей.

– Прекрасное произведение, – произнес вдруг чей-то голос на русском языке, Юля вздрогнула от неожиданности, обернулась: перед ней стоял молодой широкоплечий светловолосый мужчина в клетчатой рубашке, невысокий, но крепкий, он обладал приятной интеллигентной наружностью, простым открытым лицом и напомнил ей героев советских кинолент, ему бы играть идеального тракториста, поднимающего целину! Незнакомцу было на вид около тридцати, может чуть больше, и Юля готова была поклясться, что видит его впервые в жизни.

– Да, замечательное, – согласилась она. – Как вы поняли, что я говорю по-русски?

– О, это было нетрудно, – засмеялся мужчина. – Я слышал, как вы обсуждали картину сама с собой. Клянусь, что никому не расскажу!

Юля покраснела, обсуждать картины про себя, это еще куда ни шло, все мы ведем мысленные диалоги с собой, с друзьями, врагами, возлюбленными, родителями, начальниками и соседями… Но говорить с собой вслух, да еще на людях, да еще в картинной галерее! Такого с ней прежде не случалось!

– И что же я сказала? – поинтересовалась она.

– Вы сказали: «Как чудесно! Мир до рождения людей. Жаль нельзя дотронуться…»

Юля покраснела еще больше, он, почувствовав ее смущение, сказал пару дежурных фраз, деликатно откланялся и скрылся в соседнем крыле галереи. А потом снова неслышно подкрался, когда она стояла на ступенях у выхода, глядя на гигантскую статую Давида. Юля не могла оторвать глаз от скульптуры, она словно наяву видела, как именно Микеланджело создавал свой шедевр. Ведь когда Микеланджело работал, он делал это как Микеланджело, в только ему свойственной неповторимой манере, и отпечаток ее ложился на мрамор, неизгладимый, заметный опытному глазу, и все же нерасшифрованный. Но Юля знала ключ к этому шифру, так уж сложилось. Это – ее талант. Она не может создать скульптуру, но видит отпечаток руки мастера. Тоже не так уж плохо!

– Опять жалеете, что нельзя потрогать Давида? – услышала она, вздрогнув, обернулась и снова увидела того же самого мужчину. Теперь на нем были стильные солнечные очки.

– Александр, – представился он.

– Юля.

– Вы с таким интересом разглядываете экспонаты, Юля…

– Это моя работа. А вы? Искусствовед? Художник?

Он покачал головой.

– Просто любитель. Но я всегда рад узнать что-то новое об интересующем меня предмете.

Как-то незаметно он протянул Юле визитку, она дала ему номер телефона. И уже вечером они отправились гулять по Флоренции. Новый знакомый был любезен, остроумен, хорошо образован и очень мил, и девушке показалось, что она встретила человека, которого могла бы полюбить со всей силой, на какую только способно юное пылкое сердце. Ведь влюбляться так сильно, как она с детства мечтала, как видела в фильмах, читала в книгах – такого с ней никогда не случалось. Юля всегда была слишком внимательной, слишком разумной, чтобы бросаться в омут с головой, она обходила страсти длинными окольными дорогами, но в глубине души всегда стремилась полюбить безрассудно, так, чтобы в огне этой любви не жалко было спалить что угодно, к примеру, отпущенную жизнь.

Однако довольно скоро она выяснила, что есть нечто, к чему Саша стремился несоизмеримо больше, чем к обретению пылкой любви, а именно: его интересовали быстрое продвижение по службе, хорошая зарплата, отличный деловой имидж и симпатии руководства. Оказалось, ее новый знакомый был отменным, нет даже отменнейшим карьеристом. К великому разочарованию Юли, в который раз упустившей шанс влюбиться. Влюбляться безоглядно она так и не научилась, ей нужно было, чтобы мужчина сумел обмануть тонкое врожденное чутье, позволявшее безошибочно определять подделки. Сашин интерес к ней был таким же поддельным, как картины Айвазовского, которые им с Борисом однажды пытались продать ушлые крымские дельцы.