Петр Васильев - Несостоявшийся призрак

Проснулся я от громкого разговора в комнате.

– А вот и ребята из клуба вернулись, – подумал я и открыл глаза, мне всё ещё казалось, что я их открыл. На мне сидел сварщик Толик, не на мне конечно, а через меня на кровати и я не чувствовал его своим телом. Я спросонья не мог врубиться, что же со мной произошло и почему Толик сидит через меня на кровати, а я не чувствую его своим телом. А Толик рассказывал ребятам, как рванули кислородные болоны.

– И рвануло так сильно, что его разорвало на куски, хорошо, что я ещё не успел подойти близко к сварке, но один осколок от кислородного баллона всё-таки пролетел мимо моего уха, – продолжил свой рассказ Толик.

А я вдруг, спросил:

– А кого это разорвало?

Толик как ужаленный подскочил с кровати и стал оглядываться по сторонам. На соседних кроватях сидели Витька и Гришка, шофера из соседней комнаты, они тоже стали оглядываться.

Я еще раз спросил:

– А кого разорвало то?

Ребята втроем ломанулись в дверь, но дверь открывалась вовнутрь комнаты, и они вынесли ее на плечах вместе с косяками. Ребята были здоровые, под два метра ростом. Я всё понял, они меня не видят, но хорошо, что ещё слышат. На меня напала такая жуткая тоска, что я чуть не завыл.

Я встал с кровати и, пройдя по пустому коридору, вышел на улицу. Ни есть ни пить мне почему-то не хотелось, холода я тоже не чувствовал, хотя на улице в это время года ночью было довольно прохладно. Ощущение было до ужаса странным, когда ты чувствуешь и видишь себя в образе призрака. Недалеко от общежития находился небольшой сосновый парк, я отыскал в конце парка пустую скамейку и прилёг на нее, в голове носилась вереница мыслей, одна страшнее другой. Неужели меня действительно разорвало, и меня больше нет. Но ведь я есть, я все вижу и даже иногда чувствую, только меня никто не видит, но хорошо, что ещё слышат. К скамейке, на которой я лежал, подошли парень с девушкой и сели на меня, они о чём-то говорили, но я их не слушал, мне было не до них, я встал и ушёл в другой конец парка подальше от людей. Меня сильно мучило то, что я не успел заработать денег на свой дом и теперь уже никогда их не заработаю, а Катя останется одна и без своего угла. До утра я бродил по парку, а утром решил сходить к начальнику мехколонны Михайловичу. Это мы шофера звали его по отчеству из уважения к нему, хороший был мужик хотя и выпивал частенько, а больше и не к кому было пойти.

Я зашел в приемную начальника мехколонны, в ней находилось много народа и все ждали своей очереди на приём к начальнику. Немного постояв в приемной и послушав их разговор, который шёл в основном о несчастном случае, который произошёл со мной. И услышав о себе много тёплых слов, даже от тех людей кто меня до этого не знал, я прошёл прямо через дверь в кабинет Михайловича. В кабинете за канцелярским столом сидел Михайлович, а с другой стороны стола стояла незнакомая мне женщина, она просила у Михайловича место в садике. Михайлович снял трубку и с кем-то долго ругался по телефону, потом он сказал Люське, так звали эту женщину, чтобы она шла на работу.

– Не волнуйся, с садиком я все утряс, сына в садик можешь отвести прямо сейчас, – сказал он.

«Выходит, что я пришел не вовремя», – подумал я. Михайлович слегка выпивал и сегодня он был не в духе, видимо был с похмелья, да ещё сильно ругался по телефону. А Люська, поблагодарив Михайловича, ушла. Михайлович уткнулся в бумаги, читая что-то вслух. Я немного выждал пока Михайлович успокоиться от телефонного разговора, и тихо сказал:

– Михайлович, – это я Мишка Владимирцев из третьей, т. е. из вашей мехколонны.

Михайлович поднял голову от бумаг, посмотрел вокруг себя и, не увидев никого, снова уткнулся в бумаги. Я растерялся, я не знал, как начать разговор, как обратить на себя внимание, чтобы не напугать его.

– Михайлович, это я Мишка, – снова напомнил я.

Михайлович подскочил на стуле, как ужаленный и дико озираясь, уставился в пустоту.

– Вот черт, допился, – сказал он. – Уже белая горячка начинается.

– Да нет, Михайлович, ты не прав, – это не водка виновата, – сказал я. – Это я Мишка. Михайлович долго молчал, что-то соображая. Я тоже молчал, напряжённо ожидая, что же он мне ответит.

– Но тебя же нет, тебя же разорвало, я сам видел, что от тебя ничего не осталось, – сказал растерянно Михайлович, все ещё находясь в шоке.

– Да нет же, я вот перед вами стою, – сказал я. – Только меня не видно, я сам не пойму, что со мной произошло.

– А потрогать-то тебя хоть можно? – спросил он.

– И потрогать нельзя, – сказал я.

– А как же тогда быть? – спросил растерянно Михайлович.

Я сам не знаю, как быть, вот поэтому я и пришел к вам.

– Что же делать, что же делать, – Михайлович растерянно побарабанил пальцами по столу.

– Ты в отпуске то был в этом году? – не к месту спросил он.

– Да нет, не был ещё, не успел, – сказал я.

– Поезжай тогда домой в отпуск, а после отпуска видно будет, может, проявишься к концу отпуска, не найдя ничего лучшего, – сказал Михайлович. – А за отпускными придешь завтра.

Потом немного подумав:

– Отпускные я перешлю тебе домой сам, твой домашний адрес в отделе кадров есть.

Я понял, что разговаривать с ним сейчас бесполезно, потому что Михайлович находился в шоке. Вдруг дверь кабинета приоткрылась и в проём двери заглянула секретарша.

– Иван Михайлович к вам на приём рвётся главный механик, что-то случилось на участке, – сказала она. – Пустить?

– Пусть подождёт, – растерянно сказал Михайлович, глядя поверх её головы. Секретарша кивнула головой и закрыла дверь. Я повернулся и вышел вслед за ней через дверь, в приемную. Когда я выходил, то посмотрел назад, Михайлович доставал из тумбочки бутылку водки и гранёный стакан.

«А вот это уже зря» – подумал я.

Проходив ещё одну ночь по парку, я на другой день поездом отправился домой в Саратов. Я тогда ещё не знал, что я могу летать по воздуху, поэтому поехал в Саратов поездом. В поезде я никому не мешал, билетов у меня никто не спрашивал, единственное неудобство заключалось только в том, что мне часто приходилось менять полки, на освободившиеся от пассажиров места, для того чтобы на меня никто не садился. Времени у меня на раздумье было много. Я тогда не знал, что чудеса на этом ещё не закончились и всё ещё впереди. Домой я приехал через пять дней под вечер и пошёл к тёще. Наступил вечер и я подумал, что Катя находится уже у них. Но из разговора тёщи с тестем я узнал, что Катя находится ещё на работе, а с работы пойдёт домой в свою квартиру. А ещё из их разговора я узнал, что тесть получил двухкомнатную квартиру на девятом этаже в новом микрорайоне и отдал ее дочери, т.е. моей жене Кате, потому что она у них была одна. И что бы ни испугать её родителей я отправился к ней на работу. Я дождался жену с работы на проходной и пошел следом за ней до её дома, мы на лифте поднялись в её квартиру. Я не знал, как к ней подступиться, как начать разговор. Я боялся её напугать. На столе лежала телеграмма с БАМА, а в ней было написано, что меня разорвало на куски и ехать на БАМ не нужно, от меня ничего не осталось. А документы и деньги отдел кадров перешлёт по почте. Катя была подавлена.