Полина Луговая - Любить не страшно

Как-то вечером старший сын увидел на кухне документы в школу профессиональных родителей, стал спрашивать, что это всё значит. Мы с мужем сообщили, что наконец-то решились поучиться и стать для них с братом профессиональными предками. Поддерживая наш юмор, сын радовался и шутил. После такой весёлой разминки мы перешли к серьёзному разговору. Теперь уже обсуждали втроём: каждый проговаривал свои мысли, страхи, делал предложения. Наша беседа закончилась полным одобрением нас, родителей, старшим сыном. Гоша сказал, что гордится нами и будет помогать во всём. Единственным его пожеланием было взять по возможности сестрёнку, так как младшего братика ему хватало по полной программе.

На следующий день я поехала за младшим сыном, который учился в кадетской школе. Радостный, он бухнулся на переднее сидение машины, рядом со мной. В дороге, как обычно, много говорил, рассказывая о своей жизни. Я внимательно слушала его и всё думала, как и когда начать разговор. Вдруг Тимочка замолчал, посмотрел на меня и неожиданно спросил:

– Мамуль, а ты о чём думаешь? Или что-то случилось?

– Нет, ничего не случилось…. Просто я часто думаю, что есть на свете дети, у которых нет родителей, понимаешь, нет мамы, нет папы. Представляешь, как им плохо. Они выходят из детского дома во взрослую жизнь… и им даже некому пожаловаться, попросить совета… просто спросить, что делать, как быть… грустно… вот, например, как ты относишься к тому, что люди усыновляют детей?

– Мамуль, ты думаешь, я не понимаю, что происходит?

– А что происходит?

– А номера телефонов детских домов, которые ты недавно искала в интернете? Ты думаешь, я не

понял, для чего?

– И для чего?

– Насколько я знаю своих родителей, чтобы

усыновить, ну, или удочерить ребёнка…

– И… как ты на это смотришь?

– Буду краток: положительно.

– А тебя не смущает то, что вам с Гошей придётся делиться всем, что есть?

– В смысле?

– Но теперь вас будет на одного больше.

– Но если ты имеешь в виду моего старшего брата, то я с большой радостью подарю его ему, лучше ей, и без делёжки.

Воспоминание Тимы

Всё понял, когда мама узнавала адреса детских домов через интернет… В начале февраля мы с Гошей увидели документы из школы профессиональных родителей, похихикали…

Однажды ехали в машине из «кадетки». Была лютая зима. Мама заводила разговор осторожно, ходила вокруг да около. Рассказывала, что есть детки на белом свете, а у них нет родителей, и как им трудно в этой жизни. После чего я понял тайну вселенной и смысл жизни… потом мы круто тормознули… мысля тайная улетела… и я тут такой понимаю, что у нас будет раб, если братан, и просто сестра, если сестрёнка…

Мы с мужем не пропускали ни одного занятия.

Боялись опоздать, не услышать чего-то очень важного. Было всё интересно, познавательно. Нам читали лекции врачи (педиатры, неврологи, психиатры, инфекционисты), юристы, психологи. И самое удивительное, многие из них были волонтёрами.

В группе, где мы занимались, было человек тридцать, если не больше. Публика разношёрстная: рабочие, учителя, инженеры, врачи, архитекторы, домохозяйки, дипломаты и даже студенты. Дружба между нами, слушателями курсов, вспыхнула в первые же минуты знакомства. В зале царили тепло, сострадание, сочувствие, любовь, понимание и доброта. Слушатели были обыкновенными людьми, но в тоже время они были людьми, населявшими планету мира .

После курса лекций мы стали ещё более уверенными и решительными. Мы осознали, во-первых, что не нужно занимать место биологических родителей, нужно встать с ними рядом. Во-вторых, мы поняли, что нужно любить ребёнка и быть снисходительными к нему и благодарными биологическим родителям за то хотя бы, что они родили нашего ребёнка. В-третьих, уяснили, что говорить с детьми надо всегда честно, глаза в глаза, какой бы ни казалась катастрофической ситуация. В-четвертых, мы решили для себя, что не будем скрывать отсутствия родства по крови. Ребёнок имеет право знать свои корни. В-пятых, нам стало легко от осознания того, что имеют значение не гены, а поведенческие стереотипы, и их можно будет корректировать и перенаправлять, а это значит, нет чужих детей – дети все свои. В-шестых, нам стало очень спокойно от уверенности, что все специалисты центра в любое время придут нам на помощь.

Нам с мужем было очень приятно, что время от времени на занятия приходили наши сыновья, иногда даже сбежав с уроков. В такие дни мы учились всей семьёй. Мальчишки слушали внимательно, с большим интересом, одобрительно поглядывали на нас, улыбались.

Наши страхи рассеивались, постепенно наша семья росла духовно, мы становились ещё ближе друг другу и более уверенно шли к своей цели. В итоге мы были готовы к усыновлению на двести процентов.

После окончания занятий мы с Данилой писали контрольные тесты. Результаты показали, что наша пара может усыновить хоть весь детский дом и вдобавок ещё своих родить.

Следующим этапом были медосмотры. Все медосмотры мы прошли честно в тех клиниках, где требовалось, несмотря на то, что я, например, прохожу их два раза в год. Мы оказались здоровыми и могли усыновить ребёнка. Справки о доходах, характеристики с мест наших работ явились ещё одной ступенью к заветной цели.

Несмотря на спешку, поиск ребёнка задержался: мне надо было закончить работу над диссертацией. Мы вместе с мужем днём и ночью торопились её доделать, чтобы я наконец могла защититься. И когда в очередной раз защиту предложили отложить, теперь на осень, я решила отказаться от работы и заявила:

«Делайте с ней что хотите, в моей жизни теперь другие планы». В итоге защита состоялась летом, и всё окончилось благополучно. Параллельно мы готовились к процессу усыновления.

Всё шло по плану, но я всё время торопилась, будто боялась куда-то опоздать, будто чувствовала, что нас очень ждёт малыш и что ему очень плохо.

Взяв в сентябре отпуск, пошла в органы опеки. Там мне дали адрес детского дома и небольшой список детей, круглых сирот. Детский дом я не выбирала, мне дали направление в особенный детский дом. Я врач, поэтому сразу поняла, с какими детками буду иметь дело. Но это меня не остановило. Я знала одно, что сразу узнаю своего ребёнка, почувствую его.

В подготовке к усыновлению мне очень помогала сестра, которая всегда рядом со мной. «Мне кажется, – сказала она, когда мы вышли из органов опеки, – что это первый и последний детский дом. Второго не будет. Ты идёшь сейчас так уверенно, как будто знаешь этот маршрут, как будто и не слышишь, что это особенные дети. И, что мне очень нравится, тебя это не останавливает и не отпугивает».