Полина Луговая - Любить не страшно

– Это наша машина, доченька.

– Наса?

– Да, наша, – сдерживая улыбку, сказала я.

– И мой тоза? – продолжала Анюта.

– И твоя тоже.

Я посадила ребёнка на заднее сидение, пристегнула. Любопытству малышки не было конца, как, впрочем, и страху.

До дома ехать было недалеко, но путешествие это помню, как сейчас. Нижний край окон в машине был на уровне Аниных бровей, поэтому ей видно было только небо и верхушки деревьев. Вытаращив свои глазёнки, она не отрывала их от всего, что видела, пугалась больших машин, внезапно проходящих рядом. В зеркале заднего вида я наблюдала, как она, отшатываясь от окна, каждый раз крестилась, бормоча что-то себе под нос.

Когда мы приехали, я поставила машину на стоянку, объяснив Ане, что стоянка – это садик для машин, и они здесь спят. Дальше мы пошли пешком. Держа её руку, я чувствовала, как крепко она сжимает мою, как прижимается ко мне всё ближе и ближе.

Подойдя к небольшой аллее, вдоль которой росли деревья, Анюта остановилась и со слезами на глазах произнесла:

– Тётя, я туда не пойду, там лес, там волки!

Наблюдая всё это время за ней, ловя каждую эмоцию, как бы впитывая всю её, я не удивилась и без промедления ответила:

– Хорошо, пойдём по другой аллее, там только травка и цветы – нет деревьев!

Эта аллея шла от университетской площади. Люди обгоняли нас, люди шли нам навстречу. А мой ребёнок продолжал жаться к пока ещё незнакомой тёте, которая вдруг стала ему мамой. Так потихоньку мы преодолели первое препятствие.

На повороте во двор Аню напугала яма глубиной около полуметра. У неё затряслись ручки и ножки, бледное и до этого личико стало белее полотна.

– Тётя, тётя! – дёргая меня за руку, причитала Анюта, – я упаду, я упаду!

Пришлось обходить эту яму на расстоянии десяти метров и пробираться по газонам….

Из-за угла дома выбежала кошка, напугав Аню своей стремительностью… текли слёзы, дрожало всё тельце – это всё было страшным, невиданным и ужасным…

Присев на корточки так, чтобы Анютины глаза были на уровне моих, я сказала:

– Анечка, доченька, я теперь твоя мама. И я никогда никому тебя не дам в обиду, потому что мамы любят, оберегают и охраняют своих деток.

Прижав ребёнка к себе, я взяла её на руки… Уткнувшись в меня, она даже прикрыла от страха глаза и украдкой подглядывала за всем, что происходило вокруг неё. Так мы добрались до подъезда и поднялись на четвёртый этаж.

Когда я открыла дверь квартиры, виляя хвостиком и радуясь, к нам навстречу выбежала наша собака Добби, ростом чуть меньше Анюты. Мы даже не успели оглянуться, как большой мокрый язык несколько раз лизнул маленькое удивлённое личико девочки.

Реакция Анюты была молниеносной. Она заплакала горькими слезами, обхватив мою ногу так, что я на себе почувствовала, что значит страшно.

Добби увели в другую комнату.

Теперь мы, взрослые, были в недоумении: что делать? С одной стороны двери плакала девочка, с другой стороны скулил наш любимый питомец. Домочадцы по очереди ходили то к Анюте, объясняя ей, что это не волк, не монстр и что Добби её очень ждала и так сильно обрадовалась, что просто поцеловала; то к собаке, уговаривая Добби не скулить. Так продолжалось достаточно долго. Уступила Добби и осталась сидеть при закрытых дверях.

Тогда Аня согласилась снять курточку, ботиночки и тихонечко устроилась на краю дивана, положив ручки на коленочки. Дядя-папа подарил ей большой красивый косметический набор. Анюта доставала каждый предмет и спрашивала:

– Что это? Для чего? А зачем? А почему? Это мене? И это тоже мене? А правда, что это только моё?

В детском доме нас предупредили, что из-за большого количества диатезных детей разносолов практически не было. Утром каша, в обед суп, пюре, котлета и компот. Вечером тоже каша. Если давали яблоки, то не очень сладкие и зелёные.

За ужином при виде котлеты Аня обрадовалась и сказала, что это она будет, и будет две. От овощей и фруктов она категорически отказалась, объясняя нам, что это просто невкусно. А вот конфетку запихнула себе в рот, да ещё прихватила с собой по три в каждый кулачок. Встав из-за стола, спросила, куда отнести грязную посуду. Икнула и пошла знакомиться с апартаментами.

Изучая квартиру, добралась до ванной:

– Здесь купаются?

– Да, – ответили хором мы, – и водичка тебе уже набралась.

Постояв около наполненной ванны, с интересом наблюдая за образующейся пеной, произнесла:

– Я буду здесь купаться. Долго.

Купалась, плюхалась часа полтора. После ванны и массажа малышку уложили в кроватку. Всё вокруг рассматривалось, с большим интересом ковырялось пальчиком везде, где можно было дотянуться, даже в темноте.

Через двадцать минут в комнате наступила тишина. Муж зашёл проверить, уснула ли девочка.

Широко распахнутые глазёнки, уставленные в потолок, медленно повернулись в сторону папы:

– А где тётя? – спросил ребёнок.

– Не тётя, а мама. Она тоже сейчас готовится ко сну, купается, – очень спокойно ответил Данила.

– Ну да, тётя, которая мама, – согласилась Анюта. Помолчала, а потом добавила:

– А ты, папа, иди. Я думать буду…

Практически всю ночь я провела у постельки Анютки. Спала она беспокойно, вскрикивала, постанывала, периодически садилась и даже вставала. Я её тихонечко укладывала, напевая колыбельную. При моем прикосновении, попытке взять на руки девочка вздрагивала, просыпалась и напуганными глазёнками смотрела на меня. Но убедившись, что она всё-таки в безопасности, тихонечко отодвигалась от меня, чужой тёти, и, закутываясь в одеяло как в спальный мешок, засыпала. Я поняла, что гладить, обнимать, целовать и баюкать ещё рано. Но я сидела на полу около её кроватки и просто смотрела на неё, слушала её дыхание. И мне было хорошо.

Утром готовлю завтрак и вдруг слышу громкий плач. Забегаю в спальню и вижу: сидит ребёнок в кроватке, рыдает и зовёт:

– Тётя, тётя!

– Анечка, девочка, что случилось? – спрашиваю взволнованно.

– А-а-а… не хочу больше спать, тётя! Я писать хочу! – продолжая плакать, отвечает Аня.

– Доченька, так ты и не спи! Вставай, умывайся, одевайся, да и завтракать пора, – уже возвращаясь в кухню и выключая чайник, кричу я.

Немного успокоившись, всхлипывая, Анюта сползла с кровати. Я отвела её в ванную. Там мы два раза чистили зубы, пять раз мыли руки разными жидкими мылами, надувая мыльные пузыри. Я корчила рожицы. Сначала Анюта удивлённо смотрела на меня, потом начала смеяться, тоже пытаясь корчить рожицы.