Виктор Минаков - Нашествие третьей беды. Сатирические рассказы

– Наконец-то! – воскликнул я с чувством, будто встретил закадычного друга, и даже хотел предложить ему чай или кофе, но потом спохватился.

– Ну, как?.. Закончили все?..

– Все, все… Все вот туточки. – Альфред суетливо доставал чертежи из той же затрапезной брезентовой торбы. – Пожалуйста…

Я сразу увидел, что вопросы, которые возникли при первом просмотре, были исправлены, но как-то очень небрежно.

– Вы бы стерли, что ли то, что было ошибочно, – сказал я ему, подавляя восторженность. – Зачем оставлять здесь такие помарки?!..

И Альфред в моих глазах стал опять тем, кем он, по сути, и был – жалким бесцветным ничтожеством.

– Сейчас, сейчас, – забормотал он униженно. – У вас резиночка есть?.. Спасибочки…

Непослушными пальцами алкоголика он держал резинку, блохой скакавшую по листу, и старался убрать следы своей старой погрешности.

Я просматривал чертежи, опасаясь увидеть новые ошибки, и увидел, да не одну, и какие!

– А это что здесь такое?!.. – я показал на канализационный выпуск из здания, который был соединен с водопроводным колодцем.

– Батюшки! – всплеснул руками Альфред. – Да как же это я так?!

Он скорчил такую плаксивую рожицу, что ему можно было бы посочувствовать, если не знать, на что способны такие артисты.

– Вот что, мой дорогой! – сказал я, решив больше не церемониться с этим лопоухим халтурщиком. – Я сейчас уезжаю на совещание, а ты сиди здесь и все исправляй. Приеду, проверю каждую запятую!.. Исправишь – сразу в кассу, и – до свидания!.. Такой ты мне больше не нужен!

– Хорошо, хорошо, – согласился Альфред. – Можно, я за вашим столом поработаю?

– Можно. Работай.

Я предупредил секретаршу, что оставил в кабинете человека исправлять чертежи, и выехал в управление. Вернулся почти сразу – совещание не состоялось. Кабинет мой был пуст.

– А где этот? – спросил я, увидев, что к чертежам Альфред не притронулся.

– А он следом за вами ушел, – ответила секретарша, и смущенно добавила:

– Вот, посмотрите… Я только после заметила…

На паркетном полу блестели мелкие чернильные пятна, похожие на головастиков. Они начинались из моего кабинета, и там, возле стола, мы обнаружили самое большое пятно. На столе чернильницы не было. Было понятно, что Тимофеев похитил ее, выплеснув чернила прямо здесь, на пол. Было также понятно, что и с полом, и с разработкой проекта – хана! Но мне почему-то вдруг стало жалко не всех этих досадных потерь и предстоящих серьезных расходов, а только чернильницу, ту самую вещь, пребывание которой на своем рабочем столе я часто считал неуместным, и которая на нем оставалась только из уважения к старой сотруднице – уборщице тете Наташе.

На этом мои размышления и воспоминания прервались – я вошел в поликлинику. У двери в нужный мне кабинет был народ. Я занял очередь, сел на скамейку, и боль в моем ухе вновь разыгралась.

Стиснув зубы от адских прострелов, я абсолютно искренне думал: «Что, там сердце, легкие, печень и прочая требуха! Вот ухо – это, действительно, ценность!»

2010 г.

Считается, что каждый человек уникален. У каждого непременно есть что-то свое: походка, почерк, отпечатки пальцев, ДНК, вкус, интересы… Словом, сплошной кавардак, сплошной человеческий хаос.

Но имеется, к счастью, критерий, по которому все это хаотичное множество можно свести к удобной системе координат, можно всех рассредоточить по полочкам. Этот критерий – темперамент, основной показатель свойств человека в его отношении к действительности. Оказывается, природа наделила людей всего лишь четырьмя видами темперамента и, согласно, им каждый из нас обязательно либо сангвиник, либо флегматик, либо холерик, либо, не дай бог, меланхолик. Только четыре варианта для всех индивидуумов. Независимо от того, кто кем работает: министром или подметальщиком улиц.

Вооружившись этими знаниями, интересно понаблюдать за своими знакомыми: а кто из них кто?

Вот Леха Назаров, шофер самосвала, несомненно, холерик. Он въедлив, горяч, неуступчив при спорах. Свои холерические свойства Леха проявляет повсюду, по малейшему поводу. Недавно был такой случай. Приходит его жена с базара и с радостью ему сообщает:

– Как дешево я сегодня картошку купила! У всех по двадцать пять за кило, а мне удалось взять по двадцать! Такая же, как у других, а на сколько дешевле! Постоять, конечно, пришлось – очередь образовалась у этой машины, но зато – выгода!

И она начинает высчитывать, насколько была ее покупка удачной:

– Значит, за пять килограмм, если бы по двадцать пять за кило, отдала бы сто двадцать пять рубликов, а я – всего сто! Осталось даже на хлеб и на соль!..

– Сколько здесь, говоришь, – недоверчиво спросил Назаров, взяв у нее сетку.

– Пять килограмм… А что?..

– Не будет здесь пяти килограмм, – заявляет скептически Леха. – От силы – три… И того наверно не наберется…

– Как же так? – растерялась жена, – Я сама видела цифру на ихних весах – ровно пять килограмм.

– А вот мы сейчас и проверим…

Бегунок на домашнем безмене замер на делении три с половиной. Леха быстро пересчитал исходные данные и сказал, что каждый килограмм картофеля обошелся им в двадцать восемь рублей и пятьдесят семь копеек.

– Вот тебе и дешевле! – сдержанно сказал он. – Напрасно толкалась в очереди… Надули тебя…

Сангвиник, флегматик и меланхолик на этом и закончили бы разговор о картофеле.

Сангвиник рассмеялся бы и похвалил хитроумных торговцев: гениально придумали! Такие своего не упустят! Назаровым он посоветовал бы впредь смотреть в оба глаза, а сейчас – успокоиться.

Флегматик тоже бы успокоительно произнес: все мы где-то что-то теряем, а что-то находим, так что смирись.

Меланхолик принялся бы обвинять современные власти во всех известных ему смертных грехах и запутался бы в своих обвинениях, позабыв о том, с чего начал.

Но не таков нрав холерика!

Леха не стал упрекать жену в ротозействе, весь свой пыл, присущий настоящим холерикам, он направил на картофельных плутов. Высказав в их адрес гирлянду кудрявых эпитетов, он дал команду жене:

– Собирайся! Пойдем разбираться! Будем наводить большевистский порядок!

Назаров знал, что при коммунистах за обман покупателей немилосердно карали. О большевистских репрессиях СМИ давно прожужжали всем уши.

И вот они на территории рынка. Уже издали Леха приметил объект своего интереса: возле одной из огромных машин мухами роился народ, от нее то и дело отходили женщины с довольными лицами. Они сгибались под тяжестью сумок, руки их вытягивались почти до земли, но их лица сияли – дешевая ноша, как известно, не тянет.

С решительным видом Леха пробрался к открытому заднему борту. В кузове в поте лица трудились два смуглых усатых мужчины. Один торопливо наполнял картофелем сумки, сетки, кошелки, другой прикидывал вес на небольших пружинных весах и моментально, будто в голове его помещался компьютер, называл сумму.