Галия Асан - По ту сторону баррикад

И неделю спустя мы ехали в дядиной машине в Хасавюрт. Здесь открывалась новая страница моей жизни. Дядя на полной скорости гнал свой мерседес, за окном мелькали столь непривычные мне пейзажи, ведь за семнадцать лет я ни разу не покидала нашего села. Сестренки, изумленные прилипли к окнам. Исмаил поглядывал на нас и смеялся:

– Вы в натуре дикарки! – сказал он с переднего сидения.

– Исмаил! Они в первый раз выезжают из села! – заступалась за нас тетя.

– Из одного села в другое! – ухмылялся он.

Дядя Рустам слегка ударил его по макушке, теперь усмехнулась я. Сколько мы с братом спорили! Ах, как было весело! Если бы Асхат увидел эту красоту. На глаза невольно навернулись слезы.

– Ты что, моя девочка? – удивилась Фатима, – из-за Исмаила обиделась?

– Нет, вспомнила брата, – она поцеловала меня в макушку.

Никогда не забуду этот поцелуй. Он надолго запечатлелся в моей памяти. Так целует мама, любящая, заботящаяся, переживающая за своего ребенка, мама, которая не уходит на войну, мама, которую не взрывает спецназ, мама, которой у меня никогда не будет.

На подъезде в город нас остановили на блокпосту. Дорога была перекрыта. И повсюду люди в камуфляжах. Я, съежившись, натянула свой капор. Тетина рука немного приободрила меня. Дверь со стороны дяди открылась, и в салон заглянул мужчина в военной форме. У него были голубые глаза и светлые волосы.

– Это ваша дочь? – спросил он у дяди, указывая на меня.

– Племянница, – ответил тот, – дочь сестры.

– А документы имеются?

– У меня один документ! – рассмеялся дядя и показал свое удостоверение милиции.

– Извините, майор, проезжайте!

– Вот как у нас дела делаются, – не переставая смеялся дядя. Исмаил немного сконфузился. Было видно ему это не нравилось.

По улицам Хасавюрта мы ехали медленнее, они были такие узкие, и на них было так много машин! Дядя все время ругался, когда ему удавалось не сбить очередного нерадивого пешехода.

Когда мы доехали до дома дяди, солнце уже садилось, я немного занервничала, ведь пришло время совершать вечерний намаз. Дом оказался таким большим, что я не сразу к нему привыкла. Мы жили очень скромно, наш саманный трехкомнатный дом казался жалкой лачужкой, по сравнению с домом дяди Рустама. Может, поэтому родители и не разрешали нам видеться с ними, чтобы мы не завидовали? Единственное, чего я никак не могла понять, это как на жалование обычного сотрудника полиции можно было содержать такие хоромы? Тетя Фатима нигде не работала. Кроме Исмаила, у них был еще старший сын Махмуд. Всех их надо было кормить. Дядя весело улыбался, видя мой восторг домом. А младшие сестрички вообще начали кружиться во дворе, на ровно выложенной плитке, которую мы и в глаза никогда не видели. Мадина нагнулась и провела рукой по красиво высеченному узору.

– Мадинка, ты что! – сказал дядя, – испачкаешься! Не трогай землю!

Испачкаться?! Да тут все сверкало чистотой! Как можно испачкаться о такую красоту? Исмаил все еще ухмылялся, глядя на нашу реакцию. Наконец, из дома вышла женщина лет пятидесяти.

– Познакомьтесь, – сказала тетя, – это наша помощница – Саида, а это мои новые дочери: Ханифа, Мадина и Хадижа. Отныне мы одна семья!

– Одна большая семья, – повторил дядя и обратился к Саиде, – моя одежда готова?

– Да, все готово, Рустам.

– Как, ты уходишь? – веселость тети сменилась беспокойством.

– Да, дела, – сказал он, заходя в дом.

– Хотя бы сегодня! – пыталась уговорить его жена, схватив за руку, одернув ее, он все же пошел переодеваться.

Исмаил еле сдерживал злость, это было видно по его сжатым кулакам. Я испугалась. Что-то творилось в этой семье. За внешним лоском и богатством скрывалась глубокая печаль.

Уже позже я узнала, что Саида была своего рода домработницей, она помогала тете по хозяйству, присматривала за мальчиками, пока они росли, готовила еду.

Скоро мы все уже сидели за большим дубовым столом, накрытым роскошной скатертью. А чего только не было на столе! Точно мы были на свадьбе! Мне было неуютно, ноги Мадинки и Хади качались, нам было непривычно сидеть за столом, дома мы ели, сидя на полу. С каждой минутой, проведенной в этом доме, я скучала по своему. Может, мы и жили бедно, но, по крайней мере, мы любили друг друга. Папа никогда не уходил на ночь, а мама не рыдала, ожидая его до утра. Я все свободное от домашних хлопот время проводила с сестрами, а Исмаил, не обремененный ничем, просиживает часами за компьютером.

Дядя вернулся утром. Я видела. Звучал азан, я готовилась к молитве, когда черный мерседес дяди подъехал к дому. Он не выглядел ни счастливым, ни виноватым, его лицо ничего не выражало. Он просто вышел из машины и вошел в дом. Правда, он заметил меня в окне. Утром, когда все проснулись, тетя с дядей позвали меня на семейный совет. Решался вопрос о моем внешнем виде и о дальнейшем обучении. За то время, что я не ходила в школу, я, наверное, заметно сдала.

– Ханифа, ты не можешь ходить в такой одежде! – серьезно сказал дядя, и я заметила знакомые черты лица, мама тоже так щурила глаза, когда чем-то была недовольна.

– Дядя, хиджаб я не сниму! – твердо сказала я, – мои родители погибли, отстаивая свое право на религию, лучше и я погибну!

– Доченька, ты чего! – смягчился дядя, – я не прошу снимать его, но носи другие цвета.

– Ханифа, мы выберем тебе красивый хиджаб, – в разговор вступила тетя.

– Мне нравится и этот.

– Хорошо, – уступил дядя, – хорошо! Но как ты в школе будешь себя чувствовать? Это тебе не ваша деревня! Здесь как-никак город! – он встал, вены на его висках вздулись, он устал и хотел спать, а уж точно не говорить о моей форме одежды, – как тебя в школе будут воспринимать? У нас такую одежду мало кто носит! – все распылялся он.

– Тебе плохо, Рустам? – в глазах тети отразилось беспокойство и забота, а также… любовь.

Я подумала, как мог он оставлять ее каждую ночь одну, когда по прошествии стольких лет она все же любила его!

В комнату вошел Махмуд. Я улыбнулась. Это был старший брат Исмаила, они были погодки. Вот его-то я помнила хорошо! В детстве, когда я гостила у бабушки, мы так ловко лазили по деревьям, а как мы уплетали незрелую алчу!

– Сестренка!

– Махмуд! – он обнял меня, и я почувствовала, что все же не одна.

– Папе плохо? – спросил с беспокойством он, он был так похож на свою маму.

– Меньше надо по ночам шляться, – послышался за спиной грозный шепот Исмаила.

Мы обернулись.

– А ну замолчи! – скомандовал Махмуд, – о чем вы тут спорите? – спросил он у тети.

– Папа против черного хиджаба Ханифы.

– Пусть ходит, как хочет, она же наоборот одевается, а не раздевается, – с недоумением сказал Махмуд, и я почувствовала, что хоть кто-то здесь меня понимает.