Анатолий Науменко - Грани реальности

– Сегодня мы их точно поймаем, – Лори задумчиво перебирала подготовленные ею инструменты: сачки, банки с проделанными в крышках дырочками и пару фонарей. – Ты готов?

– Готов, – ответил я без особого энтузиазма.

С закатом мы собрались и отправились на охоту. Шла вторая неделя наших безрезультатных попыток поймать хотя бы один мерцающий огонек: чтобы мы ни делали, как бы ни настраивались на успех, эти существа либо торопливо ускользали при нашем появлении, либо и вовсе не появлялись несколько вечеров кряду.

Прокравшись в сад со стороны особенно уязвимой части забора – доски в этом месте едва держались и их запросто можно было раздвинуть, сделав тем самым отличный проход – мы взялись за дело.

– Они снова не явились, – с ходу заявил я, окинув темное пространство сада беглым взглядом.

– Разделимся, – предложила Лори и, держа сачок наготове, двинулась вдоль деревьев.

Я остался на месте. У меня совсем не было желания в десятый раз обходить пустой сад, так что я решил присесть у ближайшего дерева и подождать, пока упрямство сестры не сменится неотвратимым разочарованием.

Долгое время я бесцельно сидел на мягкой траве, покручивая в пальцах выданные мне сачок и фонарик. Не могу с точностью сказать, когда это случилось. Помню лишь, что я поразился настолько, что потерял дар речи.

Маленький мерцающий шарик оранжевого света спустился, по-видимому, с кроны дерева, у которого я сидел, и приземлился на землю прямо передо мной. Я обомлел. Хотел было окликнуть сестру, но крик так и не нашел выхода из моего горла.

Мне потребовалось около минуты, чтобы осознать реальность происходящего, вспомнить о зажатом в руке сачке и, наконец, пустить его в дело. Сетка накрыла крошечное мерцающее создание, которое, казалось, и не пыталось сопротивляться.

Я пригнулся так низко, что десятки нежных травинок холодными щупальцами коснулись моей щеки, и пригляделся. С подступающим осознанием действительности я чувствовал, как удушливый ком медленно встает у меня поперек горла.

Не оказалось никаких фей, инопланетян или других неизведанных миру существ… В очередной раз не оказалось никакой тайны… Передо мной был самый обыкновенный жучок с едва светящимся тельцем. И только.

Удивительно, но чем дольше и сильнее я пытался заставить себя поверить в необыкновенность окружающего нас мира, тем явственнее и больнее осознавал тот факт, что реальность – безмерно скучное и тоскливое место.

– Лори! – окликнул я сестру, поднимаясь и намереваясь как можно скорее уйти домой.

– Ты их нашел?! – воскликнула сестра, подбежав ко мне спустя некоторое время.

На ее возбужденном лице сияла улыбка. Она буквально закипала от переполнявшей ее энергии. Пусть и эфемерное осознание близости чуда делало ее счастливой, способной тысячу раз оббежать каждое дерево в этом гигантском саду и решиться на множество не свойственных ее возрасту храбрых поступков. Мое же сегодняшнее осознание веяло лишь меланхолией, отягощало каждый мой шаг и совсем не настраивало меня на отважные поступки…

– Чего ты меня звал? – повторила Лори. – Ты их заметил?

– Знаешь…, – начал было я и запнулся. – Да… Я их видел. Заискрились в трех метрах от меня и тут же упорхнули.

– Здорово! – воскликнула Лори, сияя улыбкой. – Пойдем за ними?

– Думаю, мама не обрадуется, если мы опоздаем к ужину. Пусть летят, поймаем их завтра.

– Но… Если они снова ускользнут?

– Попробуем снова! – бодро заявил я, помогая Лори пролезть в проход между досок. – У нас на это целое лето, сестричка.

– И ты не сдашься? – спросила она, подняв брови.

– Разве я могу? Мы ведь хранители!

И я не солгал. Лори по-прежнему оставалась последователем давно забытого ордена… Я же стал хранителем ее дорогостоящей веры в чудо.

Полная решимости, Фиби Диксон покинула кухню, служившую для нее своего рода кабинетом, где она могла часами напролет размышлять о собственных проблемах, финансовом положении семьи, бесцельно утекающей жизни и буквально обо всем, что только приходило ей в голову, попутно выполняя возложенные на нее обязанности ответственной матери и жены.

Она прошла через слабо освещенный холл, в котором ее беспокойное выражение лица приобрело болезненно серый оттенок, и начала подниматься по лестнице. Ступень за ступенью ранее, казалось бы, непоколебимая решимость таяла на глазах, а желание развернуться и бросить эту глупую затею с серьезным разговором грезилась ей все более верным решением.

– Ну же, Фиби, он ведь твой сын! – мысленно подбадривала она саму себя. – Ты не можешь позволить ему вот так просто скатываться в эту чудовищную бездну саморазрушения.

К этому моменту она уже оказалась на втором этаже, лицом к лицу с дверью. Отчего-то она вдруг почувствовала, что повернуть ручку для нее куда сложнее, чем пробежать праздничный марафон по нескончаемому количеству супермаркетов и вернуться домой нагруженной десятком необъемных пакетов.

Она прекрасно знала, чем заканчиваются подобные разговоры с подростками, с головой погрязшими в своем юношеском максимализме, но как бы ей не хотелось в этот момент броситься обратно на кухню, заняв себя каким-нибудь рутинным делом, медлить было нельзя.

– Том, – нерешительно произнесла она, постучав в дверь и медленно ее отворяя. – Я хотела с тобой поговорить.

Фиби вошла внутрь весьма экстравагантной комнаты, в которой царил абсолютный хаос. Повсюду, словно смешавшиеся в безумном вихре, валялись разорванные и заляпанные вещи, скомканные обгорелые листы, сломанная мебель, осколки стекла, судя по всему, из брошенных в стену портретов, изуродованные и рваные картины, и еще целое море других вещей в подобном состоянии.

Том лежал на кровати в дальнем углу комнаты и пустым взглядом уставился в потолок. На нем была, вероятно, единственная целая и чистая одежда, каким-то чудом избежавшая разрушительного порыва депрессии своего хозяина.

– Пора взяться за ум, Том, – более суровым тоном сказала Фиби. Видимо, увиденная ею разруха подстегнула угасающую решимость. – Ты уже неделю не выходишь из дома, с тех самых пор как бросил художественную школу… Это уже слишком, ты понимаешь?

– Угу.

– Я абсолютно серьезно! – воскликнула Фиби, негодующе топнув ногой, но выглядело это не слишком убедительно. – Ты бросаешь все, за что только берешься, пора бы уже, наконец, определиться с тем, что тебе интересно.

Том тяжело вздохнул и повернулся к стене. Фиби сделала шаг вперед и едва не наступила на изодранные боксерские перчатки.

– Бокс, – тихо произнесла она, – ты ходил на него несколько месяцев и даже делал какие-то успехи, почему ты бросил?