Анатолий Науменко - Грани реальности

Когда же я зашел совсем далеко, то заметил силуэт человека, сидящего на широком подоконнике чердачного окна. После услышанного от учителя, вид одинокого Джима казался мне особенно печальным. Помедлив еще минуту, я собрался с силами, подошел и присел рядом с ним.

Было удивительно, что Джим никак не отреагировал на мое появление. Он попросту продолжал смотреть перед собой, а я, будучи не в меру застенчивым, не мог первым завязать разговор. Так что мы долгое время сидели в гнетущем молчании.

– Долго ты все-таки шел, – произнес Джим в какой-то момент.

– Ты меня ждал?

– Я заметил тебя в коридоре, но поворачивать обратно было бы как-то глупо, – объяснил он. – Стало ясно, что ты, как и все остальные, захочешь составить мне компанию.

– Нужен ты мне! – обиженно воскликнул я.

На что Джим лишь скептически усмехнулся. Между нами вновь повисло затяжное молчание.

– Расскажешь что-нибудь? – предложил я.

– Нечего мне рассказывать, – пожал плечами Джим.

– Как насчет экзаменов? У тебя прекрасный результат.

– Думаешь, мне повезло?

– Пожалуй. – не задумываясь, ляпнул я и тут же пожалел о сказанном.

– Так вот ничего подобного! – воскликнул Джим так громко, что я вздрогнул от неожиданности. – Если мне нет дела до вашей чертовой домашней работы, я, выходит, идиот последний?! Так что ли выходит, по-твоему?!

– Нет, что ты, – поспешил оправдаться я, чувствуя себя до боли неловко. – Я это к тому, что ты теперь сможешь выбрать отличный колледж.

– Вот и все ваши ценности. Субъективные оценки от чужих вам людей и желание ограничить свою свободу еще на целую уйму лет ради абсолютно призрачных перспектив, – выпалил Джим.

Я не уставал удивляться, насколько рознился нарисованный мной портрет «самого счастливого человека» с его натурщиком. Вживую открывшегося, как сейчас, его можно было назвать, разве что, самым несчастным.

– Моя мать в больнице, дед сознанием так и не вернулся с войны, а отец – безответственный алкоголик, ударившийся в бега из-за горомных долгов. И ты думаешь, мне есть дело до колледжа?

– Я не знал… – виновато пробурчал я.

– В этом ваша проблема, – продолжал Джим, будучи уже явно не в силах остановиться. – Вы даже не пытаетесь подумать о других людях. О боже, это же Джим! Надо же какой счастливчик, он может не ходить на занятия, не делать уроки. Ему даже не нужно готовиться к тестам, все случиться само собой. Но, постойте… Это не Джим там сидит третью ночь подряд, окруженный сотнями книг, чтобы наверстать упущенное? Да нет, зачем ему. Он же «Самый счастливый человек», везение сделает все за него.

Джим замолчал, и в воздухе вновь надолго повисло неловкое молчание. Я шел на этот чердак, в глубине души надеясь обнаружить здесь истину о фантомном образе, сотканном из поверхностных человеческих суждений.

И пусть она оказалась жутким когнитивным диссонансом, рухнувшим мне на голову, словно рояль, но я ее нашел.

– Почему ты никогда не рассказывал об этом своим друзьям?

– Друзьям, – усмехнулся Джим. – Разве они спрашивали? Нет. Людям нужно, чтобы кто-нибудь слушал их, а не вываливал им на плечи свои проблемы.

– Тогда почему рассказываешь все это сейчас? – не понял я. – Я ведь тоже не спрашивал.

– Потому что это мой последний день в школе.

Джим впервые за все время разговора взглянул на меня. Сказанная фраза прозвучала весьма загадочно и пугающе, но при этом лицо его буквально сияло. Он улыбался.

– Я думаю, ты меня поймешь, – сказал Джим, поднимаясь и указывая мне идти следом. – Что ты чувствуешь, когда, приходя домой, осознаешь, что времени на жизнь у тебя не остается? Час на уборку комнаты, два часа – а то и больше – на выполнение домашнего задания, час на ужин. Это самое основное, если не брать в расчет прочие отвлекающие факторы.

Мы сошли с чердака и стали медленно спускаться по лестнице.

– Что ты чувствуешь, когда уже несколько месяцев не можешь начать читать купленную книгу? Когда осознаешь, что жизнь твоя превращается в календарь с распланированным графиком, в котором нет места для импульсивности, авантюризма и чего-то необычного?

– Злость и усталость, – честно признался я, чувствуя неприятное движение в области груди, точно все мое нутро, привыкшее жить в описанных Джимом условиях, всполошилось от страха перед грядущими изменениями. – Но ведь все это оправдывает цель.

Я вспомнил, как Джим высказался о колледжах и замялся:

– Приходится терпеть это ради лучшего будущего.

– К этому я и вел, – хмыкнул Джим. – Не стану убеждать тебя в том, что путь, который ты избрал, – тропа лицемерного раба одиночки. У каждого должна быть своя голова. Есть большая доля вероятности, что ошибаюсь я. И, тем не менее, я хочу тебе помочь.

Слушая Джима, я даже не заметил, как мы спустились на первый этаж и подошли прямо к стеклянной двери, ведущей в кабинет директора. Мой компаньон зашел в соседний класс и минуту спустя вышел оттуда со стулом в руке.

– Сегодня я ухожу, – произнес Джим даже с какой-то долей торжественности, – и я буду счастлив. Но не слишком.

Он подмигнул и протянул мне стул.

– Я буду по-настоящему счастлив, если, уходя отсюда, помогу стать чуточку счастливее кому-то другому.

– Каким же это образом? – усмехнулся я, с недоумением глядя на отданный мне табурет.

– Бросай его! – улыбнулся Джим, указывая на дверь директора.

– Что?! – охнул я, глядя теперь на стул, как на орудие преступления. – Не стану я этого делать.

– Ты сам сказал, что учиться тебе необходимо. И в то же время твои нервы не выдерживают нагрузки. Ты ведь поэтому раз в несколько месяцев заявляешься без домашнего задания, «Мистер Невероятно порядочный ученик»? – Джим вновь засиял улыбкой, прочитав на моем лице подтверждение его словам. – Впереди у тебя поступление. Ты сойдешь с ума, ведь расслабляться у тебя не получится.

Я просто стоял и покачивал головой, не зная, что ему на это ответить. А может, дело было в том, что я уже начинал понимать его замысел?

– Ну же, зануда, когда еще тебе представится возможность учинить подобную выходку без последствий?!

Я улыбнулся, и он понял, что победил.

– Скажешь, что это сделал я, – сказал Джим, подступая ко мне с боку и корректируя направление броска. – Наслаждайся… и прощай.

Серебряным дождем разбитая дверь обрушилась на пол. Стекло разлеталось на тысячи мелких кусочков, каждый из которых словно бы издавал испуганный стон. И этот хор кричащего стекла, обернувшийся в белый шум, на короткое мгновение погрузил меня в состояние упоительного блаженства.

– Кто это сделал?! – вопил, брызжа от злости слюной, директор.

– Это сделал… – я восторженно смотрел, как Джим вприпрыжку удирает к выходу, и мне стало ясно, что в этот миг он и впрямь оправдывал данную ему кличку. – «Самый счастливый человек»…