Елена Блоха - 90 дней в плену

сделали. Я сижу перед ними в Киевском СБУ, и надо было дальше со мной работать, колоть меня на признание и, судя по их выражению лица, простого решения здесь не будет.

Вздохнув, волчара и Шариков отвели меня в другую комнату, где находился сын и следователь. У меня тут же поинтересовались, есть ли у меня адвокат, который может присутствовать во время процедуры моего задержания. Какой адвокат, да еще и в Киеве, нет, конечно. При этом я потребовала, что-бы сообщили нашим родным и моему руководству о том, что со мной и где я нахожусь. «Пишите телефоны родных», – потребовал следователь. Понятно,

что все контакты находились в самом мобильном телефоне, который у меня и сына изъяли. Наизусть я не помню все номера. Телефон Данила разрешили

включить, мой тоже включили, но ненадолго, и он тут же начал трезвонить о пропущенных вызовах.

Я нашла в телефонной книжке телефон Полины и записала его, но звонить мне разрешили только с аппарата следователя. Он сам набрал и передал мне

трубку. «Алё?» – раздался голос дочери. «Полинка, это – мама», – только успела я сказать. «Мамочка! Где ты?! Что с тобой?! Куда вы пропали?!» – закричала она. У меня наворачивались слезы на глаза, я слышала, что она тоже плачет. «Доченька, с нами все в порядке, мы живы, сейчас находимся в Киеве, в управлении СБУ. Данил со мной, его скоро отпустят. Позвони по тем телефонам, что я тебе давала, сообщи, где мы», – попросила я. Дело в том, что еще месяц назад я дала дочери несколько контактных телефонов, по которым, в случае чрезвычайной ситуации, надо звонить. Правда, я надеялась, что такой случай никогда не произойдет. Увы.

«Мама, бабушка звонила, ей кто-то рассказал, что тебя задержали. Уже информация в интернете есть об этом», – тараторила Полина в трубку. В это время у Данила зазвонил телефон. «Папа звонит», – сухо констатировал сын. В последнее время у него отношения с отцом совсем не заладились. И не удивительно. Мы разошлись с мужем, когда дочери было 11 лет, а сыну и вовсе три года. И хоть фактически я воспитывала детей сама, но против отца не настраивала, какой ни есть не путевый (а он действительно оказался таковым), он все же их родной человек. Поэтому связь с отцом, да и родственниками с его стороны, особенно с бабушкой, дети поддерживали. Но в последнее время бывший муж своими отравленными пропагандой мозгами

не понимал, что же на самом деле происходит в стране.

Один из последних телефонных разговоров с сыном, когда Данил сказал, что он русский и против действий Украины на Донбассе, закончился тем, что отец сказал: «Нет у меня больше сына!». После этого и Данил не очень-то жаловал своего отца, поэтому, когда в кабинете следственного управления СБУ раздался телефонный звонок, он даже не дернулся в сторону телефона.

«Полина, а откуда бабушка о нашем задержании узнала? Кто ей сказал?» – мир не без «добрых» людей, поняла я. «Я не знаю, мамочка, но уже в интернете есть информация о тебе и, вроде по радио и телевидению говорили», – пояснила дочка. «Ну, это хорошо, что уже есть информация в СМИ, не важно, какая. Полинка, все будет хорошо, не переживай», – пыталась я успокоить дочку. А сама понимала, что теперь детям к бабушке в Днепропетровскую область дорога заказана, придется сыну пока в Киеве с Полиной побыть. А то ведь эти старшаки такие добренькие, прямо обещали и билет за свой счет купить и отправить сына к родным. Интересно, сначала в Киев в наручниках ребенка привезли, а потом и билет купят за свой счет.

Тем временем следователь наконец-то стал объяснять причину моего задержания. Если коротко, то по их версии получалось, что я, Блоха Елена Владимировна 11.05.1969 г.р. (пока правильно) уроженка г. Киева (?), проживающая в Днепропетровской обл., г. Першотравенск, по ул. Комсомольской, 29, (?) участвовала в деятельности террористической

группы, так называемой Донецкой народной республики, в которую входят: Губарев П. Ю., Пургин А. Е., Пушилин Д. В., Гиркин И. В., Здрилюк С. А.,

Безлер И. М. и другие неустановленные особы. При этом я являюсь руководителем целого Департамента по связям с общественностью. В качестве доказательства – информация из интернета! Это был первый «приветик от Джейн Псаки».

Идем дальше. Оказывается, мне предъявили ухвалу (решение) суда по адресу: Днепропетровская обл., г. Першотравенск Комсомольская, 29, кв. 4, но я её проигнорировала и не явилась к правоохранителям, поэтому суд вынес еще постановление об объявлении меня в розыск, потому что я скрываюсь от правосудия. О как! Из всего этого перечня правдой являлось только то, что я – Блоха Елена Владимировна 11.05.1969 г. р. На самом деле родилась я в России, по указанному выше адресу проживала 15 лет назад и уже более 10 лет живу и работаю в Донецке.

Эта путаница с данными была не случайна. Как я узнала позже, подобные трюки сотрудники силовых структур Украины делают сознательно, чтобы человек не просто не получал документы о подозрении в совершении преступления, но даже и не догадывался бы, что его разыскивают. Так удобно потом задерживать в нужный момент человека, который ни о чем не знает. Со мной тоже было отработано задержание по такой нехитрой схеме.

К этому моменту в СБУ на Владимирскую подъехала адвокат из бюджетной организации, которую определили вести моё дело. Ее звали Лилия Викторовна – маленькая, хрупкая женщина около тридцати лет, с длинными темными волосами, схваченными резинкой в хвост, с правильными чертами лица и огромными серыми глазами. Одета Лиля была во все белое – футболка, рубашка, джинсы, мокасины. Даже сумка и телефон белого цвета. С появлением Лили мне стало как-то спокойней. «Не бойтесь, если вам уже сказали, что меня подослали менты, это не так. Я вам помогу, у меня уже были подобные случаи», – достаточно убедительно сказала защитница.

Нам позволили выйти из кабинета и пообщаться наедине в углу коридора.

Лиля умела расположить к себе и рассказала, что нужно делать, для того чтобы защитить свои интересы. Она тут-же отметила все неточности в документах, в том числе и в «подозрении», настояла, чтобы в протокол было внесено замечание относительно фактического момента задержания, пояснила, что сегодня мне лучше не давать показания, ссылаясь на ст. 63 Конституции (лицо не несет ответственности за отказ давать показания или

объяснения в отношении себя), да и элементарно на плохое самочувствие. Хотя я действительно себя чувствовала хреново, и на то были причины. Но, по неопытности я могла и согласиться на все что угодно, ведь тогда я думала только об одном, чтобы поскорей отпустили моего сына. И еще, я благодарна

Лиле за то, что она в некоторой степени взяла заботу о моих детях на себя. Одними из первых ее слов ко мне были: «Я уже встретилась с вашей дочкой внизу, не волнуйтесь, все будет в порядке».