Фируз Мустафа - Дверь. проза

Двигаясь в неизвестном направлении, куда ноги идут, луком изогнувшись под тяжестью дум, Мардан Халыг оглу почти завидовал смерти Мехрали-киши: на этой земле хотя бы два человека знают, где его могила. Еще говорят, что семья, пусть тайком, но справила по нему поминки на сороковой день. Упокоит Аллах его душу! А если расстреляют его, узнает ли хоть кто-то об этом? Не хотел он быть убитым, как бездомная собака, и тайком наспех закопанным в какой-то яме.

Слышал он, что один из тех, кто водит людей на расстрел – его родной племянник; Мардан Халыг оглу в свое время обучал его грамоте всего три года. С одной стороны, хорошо, что не помог ему продолжить образование, да и возможности такой у него не было, он смог выучить только его старшего брата. Доходили до него слухи, что старшего, вернувшегося после обучения за границей, ищут. Почему? За связь с иностранной разведкой. Правда? У Мардана Халыг оглу будто все перевернулось внутри, а сердце, вывернутое наизнанку, словно хлыстом стегать стали. Господи! Какую ложь измыслили! Какая связь с иностранной разведкой у этого спокойного парня? Мардан Халыг оглу, наверное, в тысячный раз проклял себя: я виноват, я запятнал ребенка. Если бы не отправил его учиться с Гансом, его не искали бы сейчас; и работал бы он себе спокойно, как младший брат… Говорят… Нет, язык не поворачивается. Правда ли, что родной племянник людей расстреливает? Профессия его – убийца? Мардан Халыг оглу никогда не замечал за ним каких-то низких качеств. Да, он работал мясником, резал головы скоту и птице, но убивать людей… не хотел верить этому Мардан Халыг оглу… Сын его брата… по ночам… стреляет людей. Может, он и Мехралы-киши расстрелял. Нет, сейчас столько тюрем… Наверное, и тех, кто расстреливает, много. Аллах его знает, кто кого расстреливает. Нет, он не может …расстреливать людей!.. Не может?!. Сможет!.. Нет, нет… Ладно, а чем виновата Севар? Тот человек, который зовется Адиловым, – язык не поворачивается называть его человеком, – тот бездушный палач, что вытворял он над приезжей молодой женщиной?! Может, и Шамиля засадил тот самый, что зовется Адиловым, в котором нет ни сердца, ни совести, ни чести? И сделал это специально, чтобы заполучить Севар. В угоду страсти своей… Оттого что является рабом своих бешеных желаний…

Мардан Халыг оглу остановился у дороги. Посмотрел на занимающийся рассвет. Со стороны станции донесся приглушенный свисток паровоза. Добралась ли Севар до станции? И куда вдруг подевался Адил, как сбежал он из дома?.. Хоть и сожалел Мардан Халыг оглу, что упустил душегуба, но в том, что не убил его, было что-то утешительное: выкатившиеся из орбит глаза придушенного им в тюрьме охранника так и стояли у него перед глазами. «Умер ли тот несчастный? Может, и хорошо, что не сдох палач. Не то во второй раз замарал бы руки кровью. И хорошо… учеником был моим, учил я его… Всю жизнь бы потом мучился. Всю жизнь?.. Сколько осталось той жизни впереди? День? Год?.. Одному Аллаху известно. Может, несколько часов всего?.. Наверное, Адилов скоро всех поднимет на ноги. Нет, Мардан Халыг оглу, может, опасного врага лучше пристрелить на месте? Нет, нет, тогда какая же разница между тобой и Адиловым? Как назвать то, что не осталось дома, который не разрушил бы Адил Адилов? Или хочешь оправдать его? Или просишь пощады для палача и душегуба? Многое еще предстоит повидать тебе, Мардан Халыг оглу!»

Светало.

*

ТРЕТЬЕ ПИСЬМО.

Вечно и естественно приветствие мое, младшего сына – великому вождю нашего времени.

Наш бессмертный Аллах!

Великий учитель человечности!

По сей день остаются без ответа письма мои, обращенные к Вашему святому имени. В предыдущих письмах я информировал Вас о причине моего ареста, обстановке в тюрьме, идеях и идеалах, за которые борюсь. Несмотря на то, что меня каждый день допрашивают, как заключенного, я имею свои особые соображения относительно заключенных, среди которых нахожусь, а также кое-какие собственные мысли, раздумья, что Вашей милостью посещают меня в благоприятных условиях, созданных для нас здесь, в тюрьме, и которыми я считаю долгом своим поделиться с Вами, в связи с чем сочту честью для себя просить Аллаха, творца земли и неба, то есть Вас, уделить моему письму совсем немного Вашего времени, что дороже золота. В чем же моя цель, желание, намерение?

Первое. Среди нас все еще очень много опасных врагов. Необходимо усилить борьбу с ними. Я говорю об этом каждый день во время следствия. Но кто меня слушает? Нет, на следователей я не жалуюсь. Они очень гуманные люди. Если иногда они и наказывают меня слегка дубинкой или прикладом ружья, я на них не в обиде, пусть видят, что я терпелив. Пусть видят, что я не виновен. Я им и Вам торжественно клянусь, что после того, как снимут с моего непорочного имени эти проклятые обвинения, я буду беспощаден к врагам народа.

Второе. Работники следствия очень мягко обращаются с нарушителями закона и порядка, настоящими преступниками. Разве одними лишь побоями можно заставить человека признать свою вину? Нет! Нет! Нет!.. Преступнику нужно объяснить. Как? Каким образом? Например, вырывая ему клещами ногти. Выдирая ему бороду и волосы. Выкручивая руки. Выдавливая глаза. Если мужчина, раздавливая мошонку, если женщина, отрезая груди. Вбивая клинья. Использовать лом, точило. Сажать на угли. Заливать в горло кипяток или расплавленный свинец, пальцы вырывать… Способов много. Я подумал и создал целую систему допроса. Если придется, применю на практике. Пусть нет у меня образования, зато опыта достаточно. Хочу привести здесь Вашу известную мысль: наши университеты – жизнь. На долю нашего поколения выпали славные схватки. Они и были нашими учителями. Образование, книги, науки нужны для того, чтобы шагать по жизни, к тому же для неопытных людей. Нас же вырастила сама жизнь. Мы не должны сворачивать со своего пути.

Третье. О людях слишком много заботятся. И результатом такой чрезмерной заботы является то, что молодое поколение растет ленивым и безразличным. Видимо, не завершено еще формирование людей в коллективе. Люди сейчас стремятся больше учиться, чем работать. У нас есть учитель один по имени Мардан Халыг оглу, я писал о нем в одном из предыдущих писем, так вот он – космополит, сбивает с толку молодежь. Не оценив трудов наших гуманных, прилежных и благородных работников следствия, бежал из тюрьмы. Какой же политической зрелости можно ждать от такого учителя? Такие ли идеалы он прививает молодежи, которую учит? Или возьмем старого середняка Мехрали. Он якобы всей душой любит нашу власть, приветствует от души наш строй. Все вранье. Он и табун свой, и стадо, и отару не просто так подарил государству. Мехрали назначил своего бывшего слугу главным пастухом на ферме. Почему? С какой целью? А с той, к примеру, целью, чтобы если завтра вдруг власть наша падет, сказать опять своему бывшему слуге, нынешнему главному пастуху, – давай-ка, сынок, возвращай во двор ко мне и стадо, и табун, и отару. Вот с такой вот целью. Обо всем этом я устно сообщил следователю. Есть у нас такой Шамиль-муаллим (я диктовал ему свое прошлое письмо к Вам),о нем стоит поговорить особо. Этот человек долгие годы портит молодое поколение бестолковыми мыслями. Говорит, что главная задача государства – заботиться о людях. Люди должны жить в достатке, ни в чем не нуждаться и так далее и тому подобное… Что это, если не контрреволюционная мысль? Ведь мы, в первую очередь, должны заботиться о богатстве государства нашего. Если оно богато, богаты и мы; а наш достаток может обеднить государство. Расправляться с такими учителями, как Шамиль-муаллим – веление времени.