Дмитрий Королёв - Вторая книга

Чего же, с оглядкой на историю, можно ожидать от стамбульского таксиста? с усами, как у бородатого таракана? А ничего плохого. Конечно же, он был сама любезность, и очередного перелётного пассажира, по преимуществу жестами просившего доставить его до нужной гостиницы, заверил почти искренне: – Your English is good. 6 6 Ваш английский хорош (англ.). – Не только он, но и всё вокруг ласково улыбалось и вежливо кланялось, будто встречает старого друга, давно не бывавшего в этих краях. И машины, из открытых окон которых раздаётся такая знакомая восточная музыка, и галереи витрин пёстрых магазинов, где всегда рады гостям… Казалось, что и последний фонарный столб, имей он такую возможность, уступил бы дорогу и был бы, паразит, тоже сама любезность.

Наутро, когда солнце, взойдя над городом семи холмов, принималось щедро поливать теплом его разноликие улицы и однообразные дома, укрытые от жарких лучей под щитами загорелых крыш, Андрей, дружелюбно прощаясь со всеми попадающимися на глаза служащими отеля, спустился к выходу, где за прозрачными дверями пыхтел автомобиль, прибывший за командированным специалистом. Человек, вышедший навстречу – «Good morning, Mr. Sikorsky. I am your guard for this trip» 7 7 Доброе утро, г-н Сикорский. Я ваш охранник на это путешествие (англ.). – и усадивший мистера Сикорского с его вещами на заднее сиденье, был иного настроения, улыбался жёстко, а на лице, как и безучастный водитель, носил чёрную щетину, вряд ли наросшую за недолгое время ожидания.

Дорога до Диярбакыра, где когда-то император Константин счёл нужным укрепить великую стену, уступающую по протяжённости только китайской, а сейчас экипаж решил остановиться перекусить, была не слишком обременительной для пассажира. Усидчивостью он обладает по роду профессии, от лингвистических затруднений его избавила молчаливость сопровождающих, а жары он не замечал: в машине – из-за кондиционера, в кафе – из-за того, что мысленно сжался от ожидания столкновения с новым миром, не замечая, между тем, что этот мир потихоньку уже просачивается в створки его невидимой брони. Он без разбора съел всё, что ему принесли, с некоторым удивлением поучаствовал в оплате заказа. На улице по сторонам смотреть не стал, а предпочёл разглядывать носки своих новых кед, купленных в дорогом магазине, со знанием дела стилизованных под старые. Нырнул в машину, поправил причёску, и джип тронулся дальше. Скрылись из виду крепостные стены старого города, оставившие Андрея равнодушным, разве что лишь ненадолго пробудив смутный образ батальной сцены из кинофильма о крестоносцах, замелькали похожие друг на друга одноэтажные дома с плоскими крышами, потом так же, не удостоенные внимания, исчезли и они.

За окном теперь не было ничего, если не считать пустыни. И если наблюдательный взгляд различил бы вокруг и песок, и камень, и какую-никакую растительность, взгляд фантазёра мог бы прикинуть, что, возможно, камни когда-то были сложены в дома, а вокруг зеленели сады, то Андрей всю дорогу видел только безжизненное пространство. Тем не менее, вдруг он почувствовал странное беспокойство, стал поглядывать на часы, а потом и вовсе спросил: – Is the border near? – С переднего сиденья обернулся охранник и ответил: – The border is behind. – Затем он широко улыбнулся, обнажая неровные зубы, и добавил: – Welcome to Kurdistan. 8 8 Граница близко? – Граница позади. Добро пожаловать в Курдистан (англ.).

Ещё немного времени, и небольшой городок, где не встретишь ни автомобильных заторов, ни блестящих внутренним светом витрин, где на улицах не встретишь дефилирующих дам, потому что господа предпочитают держать их взаперти, городок этот, серый от пыли и яркий от солнца, встретил Андрея без лишних церемоний: ни оркестра при въезде, ни транспарантов с приветственными словами, ни детишек с цветами. Автомобиль, сбавив обороты, сквозь неровные ряды одноэтажных домов доехал до центра и вкатился в ворота весьма солидного строения. Приехали.

Рабочее место у оконного проёма, так плотно закрытого сложной системой жалюзи, что о наличии окна можно догадываться только исходя из соображений архитектурно-геометрической целесообразности; сухой кондиционированный воздух, в котором солидные дяди без дискомфорта носят галстуки и пиджаки; ровный гул оборудования, звуки нажимаемых клавиш – вполне производственная тишина. Офисы в этой части земного шара мало отличается от прочих: техника как техника, интерьер как интерьер. И люди, в общем-то, такие же, как и везде, если только не обращать внимания на их забавный акцент, удивительно похожий на русский. Как и везде, где используют английский язык в силу сознательного выбора, а не по факту рождения, с вами они говорят коротко и ясно.

Другое дело еда. Поначалу, когда Андрея, увлёкшегося решаемой задачей (он вёл непростой производственный разговор сразу с тремя весьма отдалёнными собеседниками), с трудом оторвали от важного процесса и пригласили к общему столу, он отнёсся к приёму пищи без каких-либо эмоций, машинально препровождая пальцами в рот незнакомые кушанья, которые отчего-то здесь все едят руками. Но ближе к вечеру, почувствовав лёгкое недомогание, гость во избежание непоправимых последствий для своего имиджа в глазах хозяев спешно отправился искать кабинку, специально оборудованную для избавления от тяжести в желудке.

Поиски были недолгими, кабинка оказалась свободной. Устроившись, Андрей огляделся: дома он бы привычно потянулся за иллюстрированной книжкой из истории христианского востока, кем-то и как-то случайно занесённой, да так и оставленной на полочке; содержание текста, между прочим, из-за чтения фрагментарного и необязательного, едва какой-то частью перебравшись в сознание, чуть погодя совершенно выветривалось и почти целиком, не считая некоторых гравюр с изображением всадников, полностью закованных в латы, оставалось только на бумажном носителе. Здесь же народ предпочитал газеты. Разобрать в них, правда, кроме картинок и цифр ничего нельзя, поскольку для передачи информации мало того, что используется непонятный язык, так ещё запись ведётся справа налево и незнакомыми буквами. И нет ведь, чтобы сказать: мол, ребята, ошиблись мы, давайте сюда ваш алфавит… По возвращению Андрея ждало приглашение посетить кабинет шефа, весьма настоятельное – охранник, ещё утром выступавший в роли сопровождающего и, между прочим, по дороге развлечения ради показывавший иностранцу пистолет, а теперь выполняющий функцию посыльного, держал руку на кобуре. Конечно, просто по привычке, но всё же… – Do not leave the office without a guard, 9 9 Не покидать офис без охраны! (англ.). – медленно проговорил он в коридоре.

В углу весьма солидного кабинета, в отличие от прочих помещений одухотворённого некоей руководящей атмосферой, демонстративно стояла бейсбольная бита. То ли конфигурация неких силовых полей в этом районе направляла к этому предмету взгляд всякого входящего, то ли всякий входящий искал глазами опоры при входе в начальственный кабинет, так или иначе, сначала мистер Сикорский уставился на биту, и уж потом, по прошествии затянувшегося мгновения, перевёл взволнованный взгляд на её хозяина. Босс, восседающий за отполированным до зеркального эффекта письменным столом, поведя носом и недовольно поморщившись, немного подался назад, отчего спинка высокого кресла издала звук сминаемой кожи. Брови хмурились, глаза щурились. Не поднимая руки от подлокотника, он пальцем указал в сторону монитора, лицевую сторону которого посетитель не мог видеть при всём желании (но почему-то совершенно точно знал, что там в неприглядном свете изображён объект его командировочных забот), произнёс владетельным голосом: – This total crap is usable lesser than useless! – и сжал подлокотник так, что кресло снова застонало. Потом добавил: – When this incredible shit will be work?!! 10 10 Это абсолютное дерьмо годно к употреблению ещё меньше, чем негодное. Когда это невозможное дерьмо будет работать? (англ.). – после чего стал смотреть на мистера Сикорского, как на причину всех своих мелких неприятностей.