Таня Сербиянова - Сферосоид. Эротическая фантастика

Сама по себе задача непростая – управлять такой махиной и всеми людьми, а тут еще и повседневные стрессы при попаданиях метеоритов, воздействии сверхзвуковых волн, многометровых валов воды и прочего, прочего, прочего…

Не случайно, многие не выдерживали и месяца, я пока что держалась уже год. Можно сказать, что все еще благодаря мне мы выживали.

Но все бы ничего, да предел наступал не только у меня, но и у других.

Очень часто мои дамы-господа не выдерживали этой бесконечной череды ударов и либо сваливались в приступах болезни, гибли или сами уходили из жизни добровольно. Это не осуждалось. Каждый сам решал.

Я решила бороться и выжить, на меня равнялись и поступали так же.

Однако уже скоро, из-за естественных и боевых потерь стала ощущаться нехватка специалистов. И хоть подготовка специалистов на замену не прекращалась ни на минуту, мы уже очень остро ощущали свою ослабленную готовность.

За год многократно сменились составы ремонтных бригад. Они, мои самые нужные и верные помощники гибли каждый раз и почти каждый день.

А что я могла сделать для них и как мы могли, им помочь?!

Все понимали, что без них сферосоидос не продержится, поэтому им позволялась многое и очень многое. Главное, чтобы они в свою смену опять были в форме. И самое главное, Все о ком я говорю, они были женщинами!

Первоначально ими были самые взрослые, а сейчас во многих командах работали девочки. Да, да! Девочки по десять, двенадцать лет работали тоже наравне со взрослыми! А что было делать? Единственное, что я могла делать для наших ремонтниц, так не мешала им любить!

У многих взрослых ремонтниц было сразу же по несколько любимых, и они жили с ними так, как им они позволяли. И это тоже никогда не осуждалось.

Я уверенно могла сказать, что весь наш экипаж был одной и большой колонией любимых.

О нашей любви все время писали, снимали и показывали такие фильмы, что куда там Голливуд! Пожалуй, не одна порностудия не могла бы создать такие шедевры, какие снимали на нашем сфероидосе. И когда смерть настигала самых любимых героинь, то вся колония очень сожалела и страдала.

Мы умели и хотели любви и умели любить, что не делали сами, тому тут же учились у других и сразу же пробовали со своими подругами.

Не знаю, как было на других сфероидосах, но у нас, в этом плане, была полная вседозволенность.

Главный принцип, что исповедовала я и чему учила других: все по взаимности и все по любви! Все во имя спасения ее и себя, всех нас грешных и праведных.

Поэтому, пополнение состава нашего экипажа, тут же вызвало целую волну сексуальных взрывов.

Еще бы! Так много новых лиц, столько судеб, эмоций! Столько новых фигур и тел, и все можно и доступно. Главное, по любви, по любви… во имя и с их именем на остывающих губах, во имя всех нас! Главное, выжить!

Наконец-то я встречаю Сашу. Она очень красивая. Всегда была такой, а сейчас стала еще более яркой, красивой…

Обняла ее, расцеловала. Обе потом всплакнули украдкой.

– Сашка! Как же ты хороша! Тебя не узнать прямо, – говорю ей, чтобы ее поддержать и невольно любуюсь. А она и, правда, хороша! Чертовски!

– Так! Ко мне! Ты идешь ко мне! Я тебя со своей девочкой познакомлю.

Она тут же меняется и наивно так спрашивает.

– Что? И у тебя на нее есть еще силы?

От того, как я смеюсь, она все никак не может понять и, пытаясь выяснить все до конца, уж такая наша женская суть, снова расспрашивает.

– А она хороша? Возраст?

Да ты что?

А фигурка? Рост?

Не может быть!

Как же ты с ней? Ведь это же так…

Я перебиваю ее. И уже замечаю, что операторы отвлекаются, нас слушают.

– Идем, идем. Я тебя провожу и с ней познакомлю.

– Как интересно?

А потом, словно спохватившись, начинает вместе со мной уточнять все о своих сострадалицах: сколько, где, как? И все, что в таких случаях делала бы я.

Мы так и не уходим с ЦП еще долго.

Во время перехода мне подают знать о себе наши компьютерщики. Спрашивают меня, что будем писать в памяти нашего бортового компьютера с тонущего борта. Если все подряд, так нам не хватит времени, а если выборочно или же через входные фильтры, то я должна им сказать, на что они их должны выстроить. Спрашиваю об этом Сашу. Она оживляется и говорит, что надо все записать, а то, как же. Что же все старания девочек ее экипажа оказались напрасными?

Я понимаю щекотливость положения, но, желая мирным путем разрешить напряжение, прошу ее вместе со мной просмотреть выборочные записи кого-нибудь из ее экипажа. Она соглашается…

На экране мелькают стихи, письма любимым, видео и фотографии. Масса эпизодов, фотографий оголенных тел. Своих и тех, с кем она, эта неизвестная спала и как занималась любовью…

Я уже бросила на Сашу не один укоряющий взгляд, но она тупо смотрит на все это и молчит.

Наконец, я не выдерживаю, потому что мелькает целая подборка с отборных и непристойных фильмов. Подаю голосовую команду, и на огромном экране застывает крупным планом она. Ту, которую так все время добивалась и увековечивала она, эта безыменная владельца частного архива.

На нас смотрит хозяйка, довольно откровенно демонстрируя свою прелесть….

Дело в том, что почти все девчонки увлекались подобными съемками и потом, глядя на них, в одиночестве расслаблялись. Многие обменивались такими файлами, и это было повсеместно.

– Ну, что? – дипломатично спрашиваю. – Будем ставить на все это фильтры? Только записывать биометрическую информацию, и то самую минимальную. Кто, откуда и кем. Что еще писать?

Поворачиваюсь к Саше. Она стоит и беззвучно плачет. Я понимаю, что ей дорого все, как память, как интимная информация с записей чувств и желаний девочек из ее недавнего экипажа.

Опять отвлекают. Саша молчит. Спрашивают, что делать с записями секса из клуба радости?

– С чем, чем? – переспрашиваю я.

Саша оживает и тихо так и виновато мне поясняет…

Что, мол, не у всех девочек была правильная ориентация, и она разрешала своим ремонтницам некоторые вольности в групповом сексе.

– А, что? – с вызовом спрашивает меня. – У тебя разве не так же?

Говорю, чего – чего, а вот вольностей я своим ремонтницам также позволяла какие угодно, но не такие же? Ну, да ладно, – говорю, – пусть пишут. Но только под личную ответственность.– А потом оборачиваюсь и спрашиваю.

– Надеясь, что крайне неприличных и экстремальных записей вы с собой не будете брать. Я этого не терплю!

И вижу, как Саша впервые за все это время оттаивает и говорит.

– Нет! Такого я не одобряла даже в секс-клубе. Другого добра хватало. – Шутит.

Но она, я вижу, сильно измотана, и я, несмотря на ее заверения, веду ее к себе в каюту.

По дороге смотрю на нее каждый удобный случай. Она это замечает и смотрит на меня виновато и как-то уж больно жалко. Я как могу ее все время успокаиваю и говорю.