Кира Бартоломей - Девочка-ветер

Я не смогу прикрикивать на рабочих, ходить подбоченясь и тыкать кого-то носом в каждую трещину… На это есть Танюша и муж, активно подыгрывающий. Ей доставляет величайшее удовольствие прикрикивать, повелевать, царствовать. Моего ума хватает только на повальное обучение студентов-медиков иностранным языкам. Здесь равных мне на кафедре нет. Танюша корит меня за пассивность, предлагая найти хорошее место, «большие» деньги и не тратить время попусту в бесперспективном вузе. Бесперспективность состоит в том, что два года назад я пришла в мединститут, потому что надо было куда-то уйти, но всем торжественно обещала, что не стану зарывать свои способности, а только отдохну от интриг и брошусь снова в бой. Никуда я не бросилась, так и осталась сидеть у медиков и уже не ни с кем воевать. Все куда-то делось, испарилось и больше не интересует. Запал кончился. Сданная дача обеспечивает мне вполне сносный уровень жизни, и я не лезу в драку, просто плыву по течению и ничего не жду. Вранье. Жду, и еще как! Некоего, очень привлекательного и весьма популярного у женщин летчика, который не торопится вернуться ко мне.

Танюша ведет весьма насыщенную светскую жизнь. Она обожает сплетни, тряпки и дружбу со знаменитостями. Ее вечера разбавлены артистами, журналистами, музыкантами, людьми, как правило, не очень известными, но где-то промелькнувшими, которые с удовольствием выполняют роль свадебных генералов, когда за все заплачено. Мне обычно отводится роль переводчика, члена семьи и близкой подруги. У Танюши нет подруг, только приятельницы, общение с которыми каждый раз заканчивается мигренью и понижением жизненного тонуса. Жены «деловых» мужчин из кожи вон лезут, чтобы побольнее щелкнуть любимую подругу по носу, доказав, что супруг maechtiger [2] Влиятелен ( нем .). , богаче и продвинутее. Мне всегда хочется подсунуть Танюше книгу под названием Wir alle spielen Theater [3] «Мы все играем в театр» ( нем .). или что-нибудь в этом ключе, но она так увлечена играми «кто кого», что, вероятнее всего, давно все сама знает, только не подает виду, ведь надо какими-то способами воздействовать на мужа. Танюша училась. Психология – это мне, потому что ничего другого нет, а у нее красный диплом и дом полная чаша, которую Коняев наполняет усердно. Он пасует перед женой (два семестра Бауманского: математика доконала), преклоняется перед ее образованием, происхождением, постоянно рассказывает сокрушенно, что Танюше помешали интриги расти дальше и сделать блестящую карьеру.

Танюша встретила нас у порога, затянутая в черное трикотажное платье. Имея практически неограниченные возможности, она никогда не научится выбирать платья на пару размеров больше и немного длиннее. Мое дурное влияние сказывается на ее любви к маленьким черным платьям. Мы стоим друг против друга, похожие как близнецы, одному из которых досталась и мощь, и стать в ущерб другому. Танюша смерила меня оценивающим взглядом и осталась недовольна.

Ее приятель поддерживает меня под локоть и слегка подталкивает вперед, словно чувствует мое желание капитулировать перед шумной разгоряченной компанией.

– Я с вами, – шепчет он на ухо.

Танюша чмокнула воздух у моей щеки и подставила Зимину губы для поцелуя. Меня сейчас стошнит от этой сцены. Проще сразу забиться в угол и не подавать признаков жизни до окончания торжества. Тоскливо. Хочется выть на огрызок луны в небе. Но от Танюши никуда не скрыться…

– С днем рождения…

За спиной Танюши появляется Коняев, терзаемый любопытством, и Золотой Мальчик, терзаемый неизвестно чем. Сегодня я особенно не люблю это семейство и всех, кто dazu gehört [4] К ним относится ( нем .). .

Моя милая кузина, получив в подарок дореволюционное издание «Руслана и Людмилы», взвизгнула и понеслась хвастаться: из библиотеки прадедушки. Никто не спросил, почему она получает в подарок книги из библиотеки собственного прадедушки от меня. Это мой прадед и моя библиотека, и это мою жизнь она рассказывает, как свою автобиографию. Я у нее в крови. Танюша всегда была очень fleissig [5] Усидчива ( нем .). и без запинки может сообщить присутствующим всю родословную моей семьи, перечислить ранги и награды, открытия и должности тех, кто никак не может привыкнуть к тому, что она записала их в разряд дорогих родственников.

Моя мамочка величественно позволяет Танюше фантазировать, прозвав ее однажды «баронессой Мюнхгаузен».

– Царский подарок, – хмыкнул Золотой Мальчик и уселся в кресло напротив, – за это надо выпить.

– О, у меня этого добра полон дом, – заявила я, принимая бокал шампанского, – а поскольку Танюша считает, что проживет дольше меня, предлагает отписать ей все в завещании.

Становится смешно от дурацкой ситуации. Все пользуются мной, как хотят: мой замечательный летун, моя мать, Коняевы и даже этот рыжий сидит и смотрит не отрываясь на маленькую кузину своей подружки, подливает шампанского и ждет, что произойдет. Зрелища на сегодня отменяются. Истерики к всеобщей радости я не закачу, вот только напьюсь и упаду, как водится в этой компании, под стол, а там будь что будет…

Золотой Мальчик исподлобья наблюдает, как я приканчиваю в одиночку вторую бутылку шампанского.

– Трудный день выдался, – сказал без тени сомнения на лице.

Наверное, насквозь видит мою тоску. Хочу домой.

– Может, я отвезу вас домой? Они не скоро хватятся.

– Вам виднее. Кстати, как вы думаете, если я подарю ей все, она меня сразу отравит или помучает?

– Помучает, – ответил он спокойно и помог подняться. Ноги не идут, но он прав, надо ехать домой. И конечно же он меня отвезет!

Зимин взял с самого начала на себя некоторые обязательства. Голова идет кругом, и меня укачивает в буржуйской машине на родных ухабах. Шампанское не помогло. Вероятно, мало выпила. Сейчас бы закрыть глаза и никогда больше не просыпаться. Как это люди умудряются напиться и тут же уснуть? Я твержу себе под нос:

Пророчества были мои собственные, а одиночество существовало невымышленное, последние три года…

Соревнование на выживание между мной и очередной упорной подружкой небезызвестного летуна я проиграла. Сошла с дистанции. Уверенности в себе не хватило на то, чтобы стать единственной. Я сдалась без боя, уволокла ноги и еще дрожу от скачки, сомневаясь, правильно ли сделала и, может быть, стоит еще побороться, попытаться взять измором то, что, в сущности, мне никогда не принадлежало. Я вижу движущиеся губы Золотого Мальчика, но ничего не слышу.

– Разве вам Танюша не поведала, что я глуха как тетерев?

Он смутился, покраснев до краев волос. Ей-богу, там, дома, он решил, что я шучу. Какие там шутки! Мой доктор после очередного обострения нарисовал радужную картину будущего: уши нужны будут только для сережек. Проколю себе еще с дюжину дырок, стану похожа на панка, и моя мамочка ничего не сможет поделать, тогда уж точно ее нравоучения пройдут даром, их никто не услышит.

Читать дальше