Максим Топов - Домой

Этот с сумочкой наклонился к дивану, чтобы отодвинуть его от стены. Местоположение моё и понятых в тот момент было таковым, что его руки, опущенные к полу, и ноги в кроссовках, исчезли на некоторое время из поля нашего зрения. Заскрипели по полу ножки дивана и, слегка отодвинув его от стены, фокусник разогнулся.

–Здесь какой-то свёрток,– триумфально выпалил он.

Меня как током ударило. Нервное, непроизвольное сокращение мышц передёрнуло всё тело. Нерадостное предчувствие заставило меня сжаться в ожидании развития этого фарса. Главный вскочил из-за стола, оператор, куривший в это время в коридоре, залетел в комнатку.

–Нашли?– обрадовался он, включая камеру.

–Понятые, прошу вас проследовать сюда,– официальным тоном декларировал главный.

Когда они сделали несколько шагов вперёд и оператор занял свою позицию, опер с сумочкой опять наклонился за диван и распрямился уже с газетным свёртком в руках.

“-А что у вас в багажнике?

–А там у нас конопля, завёрнутая в газету “Сельская жизнь”.

Эта сцена из кинофильма “Бумер” с гоблиновским переводом злой иронией всплыла в моём сознании. Да, кино – это кино, а жизнь – это жизнь. И умозаключение о том, что был бы человек, а за что его посадить – всегда найдётся, для меня вмиг обрело особо живые формы. Столь полюбившиеся герои “Бумера” вынуждены испытывать на себе беспредел автоинспекторов, “бомбящих” по трассе. С помощью подкидывания конопли “санитары дорог” разводят водителей на деньги. Способ зарабатывания быстрый и, учитывая специфику их основной деятельности, в принципе безболезненный. Конечно, всем подкидывать они не станут. Для этого существует определённый контингент “терпил”, который будет сам во избежание огласки или из-за страха за своё будущее предлагать рассчитаться на месте и разъехаться. А поскольку ни свидетелей, ни доказательств у “терпил” не имеется, то подобный промысел, поставленный ныне на широкую ногу, будет процветать и впредь.

–Что здесь?– обратился ко мне старший опер.

–Понятия не имею. Это не моё,– как можно спокойнее и тверже произнёс я.

Развёрнутая к этому времени газета с “мелкопорубленной травянистой массой зеленовато-серого цвета, с виду напоминающей коноплю”, красовалась в ловких руках фокусника.

–Тут примерно стакан,– как при взвешивании, поднимая и опуская руку, с тоном знатока произнёс он.

Мои ожидания по поводу того, что может быть, всё обойдётся, окончательно были развеяны. Я не мог сосредоточиться и собрать свои мысли в одну кучу.

–Это не моё, я не знаю, откуда это здесь появилось,– тупо повторил я, глядя на понятых.

–Опечатывайте, оформляйте. Пусть они распишутся,– отдавал распоряжения главный.– Ну, что. Говоришь, не твоё? Знаешь, сколько тебе за это светит?

Майор Дербенко Алексей Андреевич (его звание и фамилию я узнал уже только в отделе) присел на край стола, лениво, но в то же время довольно потирая колени ладонями. Весь его облик говорил о надоевшей обыденности подобных мероприятий. Особенно участившиеся в последнее время стычки с начальством по поводу малочисленности задержаний не давали ему покоя, подрывая и без того подыстрёпанные нервы. Вышестоящее руководство требовало регулярных отчётов о задержанных наркоторговцах, о разоблачении наркопритонов, о внедрении оперативников в среду наркоманов…

Четвёртый отдел ФСКН (Федеральная Служба РФ По Контролю За Оборотом Наркотиков) города Краснодара, начальником оперотдела которого он являлся, слыл показательным, и надо было поддерживать марку. В ход шли любые средства. Иллюзии о доблести и порядочности российского офицера, которыми он грезил в детстве, давно оказались разбитыми о волнорез суровой действительности трудовых буден. Мерзость и гнусность методов, которые приходилось использовать для поддержания благосостояния своей семьи и повышения показателей раскрываемости, уже перестали казаться столь шокирующими и неприемлемыми.

Дочь Анжела была без ума от своего героического отца. Но ещё больше её будоражила зависть подруг, восхищённо рассматривающих её новый смартфон последней модели, подаренный папой на днях без какого-либо на то повода. Хотя если бы сам Алексей Андреевич узнал об истории появления этого телефона у его молодых сотрудников, так настойчиво предлагающих принять дорогостоящую игрушку в дар, то гнева майорского пришлось испытать бы всем его подчинённым. Оказывается Дима и Женя (оба лейтенанта милиции, оформляющие сейчас как “вещдоки” то, что сами же и подкинули в комнату отдыха колледжа Елены Петровны) буквально неделю назад обогатились на две новые телефонные трубки. Бедолага-наркоман, взявший их в кредит в магазине “Эльдорадо”, хотя потом ещё долго продолжал выплачивать проценты, посчитал, что это он даже легко отделался. А схема быстрого обогащения бытовыми товарами отрабатывалась дерзкими и уже не в меру зажравшимися лейтенантами не в первый раз.

Всё выглядело так, ну, или примерно так…

Некто по прозвищу “Армянчик”, являющийся платным агентом оперативников ФСКН, за слив определённой информации подналадил себе очень удобный способ приобретения семечек «кондитерского мака», содержащих наркотик, на «Кооперативном» рынке.

По эффекту он мощнее героина, как и по пагубному воздействию на организм. Маковая чума начала расползаться по стране более десяти лет назад, во времена дефицита героина. Из–за прорех в законодательстве "семечки" открыто продавались оптом и в розницу на краснодарских рынках, в ларьках с сухофруктами…

Проблема в том, что семена мака – легальный продукт, не внесенный в список наркотиков. Однако, несмотря на огромное количество задерживаемых партий мака, на рынок он таки просачивается. Сами же торговцы "семечками" стали просто больше шифроваться и чаще менять номера телефонов. Многие подстраховываются и обязательно заносят в память мобильного уже обращавшихся клиентов, чужаков избегают. Адреса точек и контакты дилеров передаются по сарафанному радио. Правда, живо интересующиеся нужный номерок сумеют раздобыть и дозу купят.

…Время – 9.30 утра. "Счастливые часы" для продавцов мака, на которые приходится пик заказов. Проснувшись, наркоман покупает дозу и отправляется восвояси "варить семечки" – готовить опий. Больше всего любителей "семечек" концентрируется в "спальных" районах. Квартиру, где варят "зелье", можно вычислить по распахнутым настежь окнам (чтобы поскорее выветривался стойкий запах ацетона). Как правило, наркопотребители – люди лет 22-30, начинавшие с более легких наркотиков и опустившиеся до мака.

Около 30 процентов мака попадает на наш рынок с Запада: из Литвы, Польши, Чехии, Франции. На вид они похожи на кондитерские. Единственное, что отличает их – содержание примесей сухих стеблей, свернувшегося макового сока и плодовых коробочек. Также семечки покрывают напылением из смеси наркотических веществ. Правда, это дешёвое сырьё для приготовления химического вещества стоит дороже своего пищевого собрата.