Екатерина Полухина - Ночь всегда заканчивается рассветом. Приключенческий роман

После каждого такого набега Храбреца, Бари закапывал остатки его пиршеств и старался проучить наглеца. Но, тот быстро пасовал и запрыгивал на дерево; или же наоборот, выпускал когти, ощетинивался и, тогда искры летели от него, словно от электрического провода при замыкании. Бари всегда благоразумно прекращал первым потасовку и долго не хотел мириться с хитрюгой. Но, вот всё опять забыто, и они носятся друг за другом словно маленькие дети – непоседы.

Так в этих играх промелькнуло, почти всё лето. Но, накалённая обстановка в деревне не спадала и родители, посоветовавшись, решили, от греха подальше, отправить дочку в станицу к деду с бабой. У девочки радость плещется через край. Да и Ульяна не может спрятать свои чувства. Но, ведь, как их спрятать, если они прямо чуть не разрывают сердце. Родителей то она не видела больше пятнадцати лет. А, тут, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Проблемы в деревне, дали возможность ей увидеть отца, маму. Сколько бы лет не было человеку, а родители самые родные люди, после детей. Уж, больно соскучилась она по старикам.

Взяв отпуск, она повезла дочку в родные с детства края.

То – то было радости у обеих сторон. Дед с бабой не могли на радоваться на своих дорогих девочек. Слёзы, охи, ахи, смех и, снова слёзы радости. Сколько было сказано слов, взглядов, объятий. Но, вот ажиотаж от встречи окончен. Полились беседы за чаем с пирогами, да за вкусным застольем. Хоть и не было у Ульяны много времени, ведь дома хозяйство, огород. Муж – то пропадает в лесу, а Валентина с Михаилом тоже имеют свои рты голодные и, помогать друзьям, чтобы долго, тоже нет времени и сил, но всё же пробыла она у родителей целую неделю.

Проводили родные дочку и маму и стали жить поживать, да добра наживать. Теперь в станице было две, то ли Устиньи, то ли Любаши. Одна взрослая, другая подросток. Уж и скопировала внучка бабушку свою. Просто, как две дождевые капли, были они похожи. Одна только расплылась чуток в талии, да к земле уже немножко клонилась. А, вторая тянулась к солнышку и, вырисовывалась в девушку. Ох и гордились старики внучкой. Хоть и не казак, а продолжатель рода у них теперь есть. Да, какой продолжатель! Не каждый сможет похвастать такой красавицей, что уже виделась в девчонке.

Любашу полюбили все в станице с первого же дня, от мала до велика. В школе она была в первых рядах. Её знаниям радовались, как сверстники, так и их родители. Всем хотелось стать её другом, или подружкой. Да, как же иначе то? Ведь она знала, казалось всё на свете, эта девчонка, с озорными, темнее ночи глазами. И, добра, приветлива, внимательна и уважительна она, со всеми. Будь то стар, или млад. Без разницы. А, уж, как родные старики то её любили, это просто не передать словами. Она же в свою очередь, просто обожала своих бабушку и дедушку.

Но, как бы не любила она стариков, конечно же, скучала по родителям. Да и по Храбрецу с Бари, тоже соскучилась. А, как не соскучишься, семь лет оттрубила у стариков Любаша. Десять классов закончила она в станице. Восемнадцатый год пошёл, девушка на выданье. Что рост, что стать! Глаза, ночь без луны осенняя, косы, как две змеи вьются по спине девичьей, сбегая ниже колен. Щёки, как розы, зубы сверкают фарфором, алый рот манит к себе прильнуть губами молодого казака. Ох и хороша же, у Егора Кузьмича и Устиньи Карповны внучка Любаша!

Но, ей никто не мил. Все ребята в округе на равных. Ни один парень не затронул её чистое, не испорченное сердечко. Хотя, она знает, что есть в станице мальчишка, Алёша Кречетов который, наверное, и жизнь отдаст за неё, не задумываясь. Но, её сердце ещё молчит. Скука по родителям заела её. Смертной тоской грызёт сердце, домой она хочет. Алёша ещё остаётся на втором плане. К мамке, да папке душа её рвётся. Что письма? Это только бумага. А, ей хочется прикоснуться к любимым родителям, почувствовать их тепло, внимание. Ведь уехала от них ребёнок – ребёнком была.

Никакие наряды, никакие гостинцы, ни уговоры не могут удержать внучку. И, Егор Кузьмич, отослав письмо дочери, договаривается проводить внучку до Москвы. Там посадить её в вагон до Екатеринбурга. Ну, а уж остальное их забота, встретить, да и до дома доставить. Знают старики, что нет у детей времени разъезжать по свету. Дом, работа, хозяйство, но дитё у них у всех одно. Пусть и не малый ребёнок, но ведь до мозга костей домашняя девочка, дорога больно длинная, да, не с одной пересадкой, чтобы сразу вот так одну отпустить.

Сказано, сделано. Пусть лето побудет с отцом, с матерью, а там уж и учиться, куда ни то. Может институт, какой по душе ей, а может ещё, куда придумают семейством. Это уже теперь только их дело. Пускай кумекают, сами. Ведь девка – то, больно горазда в науках. Сметлива, да усидчива. Вон, другие на танцы, а она за книги, да тетрадки. Так и сидит, уткнувшись, чуть ли не до утра. И, когда только высыпается? Чуть свет, уже на ногах. Вся светится. Умоется, косы приведёт в порядок, конечно же, не без помощи бабули, уж больно много волос – то на голове. Одной трудно справиться и бегом в школу. Иногда, не до завтрака, так спешит. Старики соберут кузовок, да и определят в портфель, а то же до обеда голодной будет их стрекоза.

Души не чаяли они в своей внучке. Да, ведь её и нельзя не любить. Такой она человечек: добрый, отзывчивый, славный, заводной. Ну, точно погремушка, какая звенит – звенит, а старикам, как раз то, что и нужно. А, сколько всего знает она, их Любушка – голубушка. Иной взрослый, жизнь проживёт, а, что их внучка разумеет и не знал он никогда. И, не ведал. Старикам – то жалко отпускать её, но, ведь едет не к кому нибудь, к родным и любимым, мамке с папкой. Что уж тут, не привяжешь ведь. Тут, хоть скажи: Сколько волка не корми, а он в лес смотрит. Хочет Любаша домой, ну, что тут поделаешь. Да, ведь и то понять надо, ребёнком уехала от родителей она, да и срок не малый в разлуке с ними. Пусть едет. Ещё Бог даст, свидимся.

Рыдала, бабушка Устинья отпуская любимую внучку. Уж больно привыкла к Любаше бабуля. Этот любимый звоночек веселил их с дедом, не давал думать, что жизнь почти прожита. По шесть десятков им, а с внучкой, они себя чувствуют прямо сорокалетними. Иногда, так она их развеселит, впору в пляс пуститься хочется. Но, желание внучки для них закон, нерушимый.

Как ни горько, как ни грустно, а дед повёз внучку провожать. При прощании на перроне, всплакнул дед Егор. Увидимся ли в скорости внученька? Мы, хоть и не собираемся помирать – то, да уж больно далеко живём друг от друга. Вон, ведь до десяти лет не видели тебя ни разу раньше. Получится ли ещё вскорости, встретиться ли. Ну, да, что же поделать, такова жизнь. И, ничего тут не попишешь, знать судьба так распорядилась. Мы тут, вы там. Ну, да что же, давай прощаться, что ли. И, дед, крепко обняв, целовал внучку, кусая бородой её нежные щёки. И, слёзы деда, мешаясь со слезами Любаши, солонили ей губы, а деду мочили бороду.