Влад Озер - ВДВ. Врач полка. Армейская сага военного медика

Идем по коридору направо. Первая дверь справа, «Кабинет неотложной помощи». Закрыто и опечатано. Пока трогать не будем. Дверь налево, табличка на дверях сообщает, что это «Физкабинет». Недялков услужливо открывает дверь. Из-за стола поднимается наша знакомая…

– Фельдшер медпункта прапорщик Пизанкина. По совместительству заведующая физиотерапевтическим кабинетом, – визгливым голоском, но тоже четко и членораздельно, представляется мадам.

– Кабинет довольно просторный, на пять кабинок. Аппаратура, естественно, древняя, – комментирует хозяйка.– Но я, как могу, стараюсь поддерживать ее в рабочем состоянии, – пытается подчеркнуть свои заслуги прапорщица. На стенах развешаны всевозможные макраме, в некоторых из них вставлены горшочки с живыми цветами. Гнездышко довольно уютное.

Идем далее. Дверь направо « Клиническая лаборатория». Тоже имеется миловидная, и еще молодая хозяйка. Лет двадцати пяти.

– Начальник лаборатории сержант Кругликова, -скромно так, глазки вниз, ручки в замочек, как провинившаяся школьница. Кабинетик совсем маленький. И ничего особенного. Микроскоп, да штативы с пробирками.

Дверь налево «Приемное отделение». Стол, стул, кушетка и шкафы с документацией, смотрю, из этого же кабинета одна дверь направо «Чистая перевязочная», вторая дверь «Гнойная перевязочная». Здесь в биксах, вынимая какие – то пробирки, копошилась тоже женщина в форме, но уже в солидном возрасте, и с заметными следами злоупотребления алкоголем на лице.

– Санитарный инструктор медицинского пункта старший сержант Солдатенкова, – прошамкала беззубым ртом, затюканная жизнью «старушка», лет сорока пяти.

– Это наша Алевтина Михайловна, главная труженица медпункта, от себя добавляет начальник аптеки.

– Куда собираетесь, Алевтина Михайловна? – задаю риторический вопрос.

– Да вот, несу смывы с объектов питания, в бактериологическую лабораторию. А заодно отведу пару человек на консультацию к врачам медбата.

– Спасибо, занимайтесь.

– Степа, ты сегодня дежуришь? – обращается старший сержант к аптекарю.

– Да, а что?

– Поторопи, чтобы больных быстрее переодели, которых я веду.

– Хорошо.

Степа Недялков, он же аптекарь, открывает дверь чистой перевязочной. Прямо напротив двери, стоя за перевязочным столом, на меня смотрит вторая моя визави. Живое воплощение фото с Доски «Почета».

– Медсестра операционно перевязочного кабинета сержант Шулякова, – проквакала она сдавленно перепуганным голосом, кривя бледными губами со следами розовой помады. При этом «штукатурка», самого низкого качества, типа солдатского крема для сапог, кусками отваливалась от напряженно моргающих верхних век, и падала на белые простыни операционного стола.

– Рад познакомиться, младший врач полка, лейтенант Озерянин. Чем занимаетесь?

Перед ней стоял бикс.

– Собираюсь накрывать стерильный столик с инструментами, товарищ лейтенант.

– Хорошо, -говорю я ей, – готовьте кабинет, после обеда амбулаторный прием. Возможно, что придется кому – то производить малое хирургическое вмешательство. Вам уже приходилось ассистировать?

– О, доктор! Мы уже много чего здесь делали, -закатила она свои жабьи буркала под лоб.

– Хорошо. Занимайтесь.

И мы проследовали со Степой обратно в коридор.

– Вот это дверь кабинета нашего начмеда, а за ним направо – служебный туалет, – продолжает знакомить меня с расположением Степа. Поднимаемся на второй этаж. Прямо, напротив лестничной площадки, кабинет полкового врача, то есть непосредственно мой рабочий кабинет. Заходим. Стол, стул, шкаф, кушетка. Вполне приемлемо для меня на ближайшие годы.

Далее направо по коридору. Справа туалет для переменного личного состава, то есть для больных. За ним палата. Напротив, кабинет начальника медпункта. Автоклавная. Следующая палата. Холл, для отдыха больных с телевизором, аквариумом, мягкими креслами и диваном. Напротив, через коридор- кухня и зал для приема пищи. Левее еще одна палата.

Вот и все полковое лечебное заведение. Время приближается к обеду и я ухожу снова в штаб полка, но, увы, командира по прежнему нет, поэтому самостоятельно принимаю решение убыть на обед. Для этого мне нужно проделать трехкилометровый путь по разбитым румынским тротуарам в обратном направлении.

Здесь очень много следов пребывания румынской власти до 1939 года, когда Бессарабия была возвращена законному владельцу, Советскому Союзу,

правоприемнику царской России. А затем снова была оккупация и румыны были здесь до 1944 года. Повторное возвращение, и т. д. Но до сих пор «горячие» румынские парни не расстались с идеей о «великой Румынии». Красная керамическая черепица на многих домиках, да и сами дома со специфической архитектурой, тротуары из камня песчаника, все это напоминало о бывших хозяевах на этой территории.

Прихожу домой, а у меня гости. Приехала жена с дочерью. И даже обед уже готов. Красота. Делимся последними новостями и впечатлениями. Я даже успеваю немножко отдохнуть. Жена собирается самостоятельно заняться поиском работы по специальности, а также устройством ребенка в школу. Я ничего не имею против, потому что сам еще не имею никаких возможностей в чем- то ей помочь, поспособствовать.

И снова трехкилометровый марш. Теперь конкретно на службу-работу. Теперь уже в повседневной форме, но еще брюки на выпуск. Или как еще говорят армейские острословы, брюки об асфальт. Хотя я прекрасно видел, что весь личный состав полка, да и всего гарнизона, ходит в сапогах, но я на всякий случай, легонько провоцирую. Хочу посмотреть какова будет реакция командиров и начальников.

Медики, в лечебных учреждениях типа госпиталей, сапоги одевают со стонами и проклятиями на голову тех, кто их придумал, только тогда, когда, иногда, собираются по учебной тревоге. А так они на «службу» идут в туфельках, а там переобуваются в какие -нибудь растоптанные тапочки. И их ножки целый день благоденствуют, проветриваясь и не парясь.

«Войсковое звено медработников в Советской армии- черная кость. Они ничем не должны отличаться от всех остальных военнослужащих в части, " – так думают и так считают их командиры и начальники. И после того, как любой доктор войскового звена в течении трех-пяти- десяти и более лет походит в сапогах, он ни за что не согласится дать послабление в этом отношении поколениям коллег, которые следуют за ним. О, как я их понимаю, но у меня есть на всякий случай отговорка. Из полевой формы имею только ПШ, а сейчас по армейскому, тем более южному календарю, лето. И для того чтобы натянуть на ноги сапоги, мне их нужно сначала получить. А к ним нужно получить с вещевого склада и ХБ. Я ведь все предыдущие шесть лет обувал сапоги только тогда, когда выезжали раз в год на полевые занятия. Мои подошвы тоже разнеженные, но ничего, это ненадолго. Скоро и они узнают, что такое весь день хлюпать в собственном поту, который стекает со всего тела в сапоги от немилосердно палящего бессарабского солнца. Или же наоборот, превращаться в ледышки, стоя на плацу в течении всего дня, во время строевых смотров под нещадными степными ветрами, при температуре минус, максимум двадцать пять градусов, но я об этом пока не думаю, потому что не знаю.