Николай Георгич - Оранжевые мечты

По утрам так не хотелось вставать в школу, выходить на улицу и сутулиться от холода. Илья почти всегда подвозил Инну в школу на машине. У него была старенькая «копейка» зеленого цвета с прогнившими латками на задних крыльях, но движок еще исправно работал, и подводил очень редко. Когда дорогу сильно заметало снегом, Илья проводил ее в школу пешком. До самой школы он ее не доводил, оставалось, может быть метров сто и, он по привычке поправлял на ней шапку и, махнув, друг другу легонько ладонями они расходились в разные стороны. Илья быстрыми, большими шагами спешил на работу иногда, он оглядывался и смотрел ей вслед, Инна медленно и тяжело перебирала маленькими ножками по рыхлому снегу, который еще не успели расчистить на дороге.

Она совсем еще ребенок .

– Самое главное – тепло одеться, и никакой мороз не страшен, – Илья застегивал ей пальто и касался пальцем ее носика.

– Ну, – отмахивалась она, – зачем ты с меня сделал мальчика?

Илья улыбнулся; очень даже неплохо, отличная стрижка.

А тебе идет, – сказал он серьезно, и был доволен тем, как он ее подстриг.

– Папа не смейся, – она надулась.

– Нисколечки, я даже и не думал об этом. – Он искренне глянул ей в глаза. – Ну, нос повесила, ты совсем на мальчика не похожа, не успеешь и оглянуться, как они у тебя снова отрастут и станут еще лучше, чем были. Вот увидишь. – Он взъерошил ей волосы.

Инна покрутила пальцем свои коротенькие, густые коски и ничего не ответив, одела шапку.

Сейчас под шапкой всеравно не видно, а до лета отрастут, она себя успокоила .

Заплетать волосы Инны приходилось Илье постоянно, она ведь нуждалась в его помощи. Кому же, как не ему. А для него, это была нервотрепка. Он ее уговорил подстричься.

О ком же ты думал?

С такой коротенькой прической ей тоже было очень хорошо, хотя он знал, как много значили волосы для любой девочки.

О себе, только о себе .

– Ну, иди я тебя поцелую.

Илья целовал ее, а она в ответ его и так они разбегались. После работы он забирал ее со школы, она всегда оставалась в группе. Так было до второго класса, теперь, когда она стала взрослее на целый год, он провожал ее только на улицу и возле дома после работы встречал. Если бы соседи были нормальные, этого можна было бы и не делать.

– Ты уже взрослая, – сказал однажды ей Илья.

Приходилось поневоле приучать ее к этому, он был, как заведенный. Приготовить еду, постирать, погладить одежду, он забыл, что такое телевизор. Иногда он забегал в комнату и одним глазом мог взглянуть, когда Инна смотрела какую-нибудь передачу, но чаще, она тоже была с ним и помогала ему. Сколько Илья перебил тарелок и чашек в спешке, если бы не Инна, то и сам сломался бы. Она – вот, кто его держал крепко и уверенно, тянула его в жизнь, в какую ни есть, но жизнь полную и драгоценную ни разу не всплакнув о том, что она живет не так, как ее ровестники и не упрекала ни в чем отца. Она срослась с этим с самого своего рождения, вот откуда в ней столько понимания и самостоятельности.

– Папа! – останавливала она его, удивленно глядя ему в глаза, – ты так всю посуду перебъешь!

– Задолбала эта жизнь, эта спешка! – выбрасывал он часто невпопад такие слова.

Инна подошла к умывальнику.

– Я помою, папа!

Илья подфутболил куски от разбитой тарелки к мусорному ведру. Он выглядел уставшим и обозленным. Нервным.

– Я же могу помыть посуду и убрать в доме, хоть разок в школу не пойти. И ты не будешь тогда таким злым, – с лукавой ноткой в голосе пропела она.

– Я знаю, что ты можешь в школу не пойти! – сурово сказал он. Рубашка у него была расстегнута сверху до половины, на шее выступил пот. Он бросил полотенце и посмотрел на дочь, она смотрела на него сожалеющим и тревожным взглядом.

– Твою мать, – тихо выругался он и подошел к дочери присев на корточки. Он понимал, что нельзя ругаться так при ней, но выходило все автоматически. Илья не искал оправдания этому в себе. Он уже даже не понимал ее маленьких, добрых хитростей. Это уже была поломка. Програмная поломка мозга, которая еще больше усугублялась под воздействием неблагоприятной среды. – Я боюсь оставлять тебя одну, – виновато проговорил он, и сказал это от всего сердца. – Ничего не получается так, как хочется, поэтому я злюсь.

Инна обняла отца; я тебя понимаю, говорил ее жест.

На соседней улице жил его друг Андрей, он был женат, имел двоих детей и собственный добротный дом, типичная украинская семья. Они вместе учились в Киеве в училище, там и подружились, затем Андрей заманил Илью в поселок. Хотя развал Союза и оттолкнул прежние взаимоотношения между людьми и ненадежный украинский купон, которым можна было пятую точку подтереть, ничего не стоил, всеравно характер друга, как человека оставался неизменим.

– В крайнем случае, когда меня нет, – говорил Илья дочери, – ты иди к тете Оле, я ведь могу задержаться на работе, всякое может случиться.

Илья считал, что Андрею в жизни с женой повезло, она, кроме того, что была хорошей женщиной по натуре и хорошей хозяйкой, то еще и собой кровь с молоком.

… И сегодня в этот день, когда Илья Инну не встретил, и она сама потихоньку поднималась по лестнице, она чувствовала, что папа не на работе, он дома, просто к тете Оле не хотелось идти. Она стояла в тоненьком платьице в цветочки и красных туфельках, прислушиваясь к каждому шороху; к тете Оле я не пойду, решила она.

Эта лестница не такая уже и страшная .

Она поднялась на одну ступеньку, на вторую, на третью медленно и осторожно не спуская глаз с верхней самой последней ступеньки. И вот пятая.

У Ильи был еще и второй крайний случай; она знала, что запасной ключ от квартиры он прячет под батареей в коридоре в выщербленной дыре в цементном полу недалеко от дверей квартиры. Инна повернула к последнему лестничному пролету, состоящему из семи ступенек, и перед ее глазами, как на ладони открылась лестничная площадка совершенно свободная. Это Инну все равно еще не успокоило. Площадка, сама по себе была длинной, образуя собой коридор, а двери соседа были напротив их квартиры, на расстоянии около шести метров и их с лестницы просто не было видно, они прятались за стеной в коридоре. Напротив лестници была еще одна дверь квартиры, но в ней никто не жил.

Инна не знала, что делать, она смотрела на дверь своей квартиры, но она безмолвно стояла, не издавая ни звука. То обстоятельство, что дверей соседской квартиры не было видно, ее бесило и пугало. Она могла позвать отца или быстро добежать до дверей своей квартиры и скрыться в ней, но она боялась, боялась соседского «боксера». Он мог лежать сейчас под своими дверьми и, услышав ее, запросто опередил бы.

Инна прислушалась, было совсем тихо. Ей казалось, что если бы под дверьми была собака, то Инна обязательно бы услышала ее шорохи, шевеление и сопение, но ничего такого не было слышно. Ей вдруг захотелось быстро побежать вверх по ступенькам к своей двери.

Читать дальше