Вячеслав Митяшов - Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

– А как я пригожусь! Если вы думаете, что я умею готовить только для больших дядь, то глубоко заблуждаетесь. Знаете, какие каши я для малышей варю, – проникновенно сообщил Свен, и Ута с Иваном Сергеевичем снова рассмеялись.

– Поскорее бы она вернулась к нормальной жизни, – лицо Стрижевского вновь приобрело задумчивое выражение.

– Эх, шутка ли, упасть… – начал было Свен, но осёкся, потому что – Иван Сергеевич заметил краем глаза – Ута пребольно ущипнула его за руку.

– Почему вы так решили? – он повернулся к повару, удивлённый не столько его прозорливостью, сколько поведением его дочери.

– Ох, простите ради бога, – Ута смущённо потупила взгляд. – Лита мне рассказала, а я не удержалась, сболтнула папе.

– Да ничего страшного, – Стрижевский улыбнулся. – В этом нет тайны, особенно для друзей.

Двое взрослых и ребёнок дошли до края набережной и повернули обратно. С каждым шагом уверенности у Литы прибавлялось, её шаги становились твёрже, шире. Лишь ослабевшие от долгой неподвижности мышцы мешали отбросить трость и пойти самой. Ещё немного усилий, ещё чуть-чуть, и она будет ходить самостоятельно, сможет жить полной жизнью. Жаль только Эйнар уже никогда не увидит, какой стала его дочь.

– Она удивительная женщина, – проговорила Ута. – Сколько скрытой силы дремлет в ней. Вы знаете, доктор, чего ей потом будет стоить эта прогулка?

– Представляю.

– Ещё не скоро уйдут эти боли; месяц, а то и два. Ей придётся терпеть.

– Вы не рассказывали, кем она была, дорогой друг, – проговорил вдруг Свен и как-то хитро улыбнулся, прищурив взгляд. – Надеюсь, это не секрет?

– По-моему, ты слишком любопытен, папа, – Ута резко повернулась к нему, а Стрижевский услышал в её словах странные, угрожающие нотки.

– Ох-ох-ох, прошу прощения, – Свен поднялся, раскинул в стороны руки. – Слишком любопытен. Пойду лучше накрывать на стол. Я ведь здесь именно для этого.

Последнюю фразу он произнёс так, словно хотел сделать дочери какой-то упрёк. Иван Сергеевич заметил, как в этот момент в глазах Уты сверкнули искорки гнева, но она, почувствовав на себе взгляд, спохватилась, повернулась, пряча эмоции за красивой улыбкой.

– Простите моего папу, – проворковала она. – Он, порой, становится крайне несносен. Я пойду, помогу ему, а вы подходите потихоньку.

Она вскочила с шезлонга и бросилась догонять отца. Стрижевский проводил их взглядом. Отец и дочь что-то выговаривали друг другу. Слов слышно не было, говорили они тихо, но было заметно, как виновато смотрит в землю Свен. Казалось, ещё немного, и он провалится от стыда. «Странно, очень странно», – подумал Иван Сергеевич.

Несколько последних дней поведение этих двоих вызывали у Ивана Сергеевича некую озабоченность. Свен часто задавал такие вопросы, честный ответ на которые заставил бы рассказать о чудесах с параллельными мирами. Ута же, когда слышала их, делала такое лицо, что, казалось, она готова броситься на отца и разорвать его в клочья.

Грешным делом, Стрижевский хвалил себя за то, что не постеснялся поставить в некоторых комнатах систему видеонаблюдения. Рекомендации рекомендациями, но проследить, что делают гости, когда за ними никто не наблюдает – верный способ предупредить возможную угрозу. Эти двое вполне могли быть позарившимися на богатство мошенниками.

Но ничего подозрительного за ними не обнаружилось. Каждый занимался только своим делом, ничего не вынюхивал, не высматривал. Никто из них так ни разу и не поднялся на второй этаж дома. Не придерёшься. Но несколько сцен Ивана Сергеевича озадачили. Он даже пожалел, что система не записывает звук. Порой, Ута обращалась со Свеном не как с отцом, а как с подчинённым или даже слугой. Особенно после каверзных вопросов Ларгессона, она отчитывала его так, что бедняга едва не падал перед ней на колени. Странно, очень странно.

Он достал из кармана телефон и набрал номер из телефонной книги.

– А, привет, старина, – раздался на другом конце приятный мужской голос.

– Привет, дружище. Я тебя не сильно отвлекаю?

– Конечно нет. Я весь во внимании. Кстати, как тебе Ларгессоны?

– Я как раз хотел о них поговорить.

– Что-то не так?

– Не знаю. Они мастера своего дела, как ты и говорил, ведут себя подобающе. Но они какие-то странные. Порой, складывается такое впечатление, что они не отец и дочь.

– Знаешь, Иван. Я их давно знаю. Раньше за ними никаких странностей не наблюдал. Но однажды они ушли в море на яхте. Их двое, жена Свена и ещё пара. Они попали в шторм, в страшный шторм. Помнишь, наверное, два года назад в Бискайском заливе. Выжили только Свен и Ута. Их нашли на одиннадцатый день в разбитой, еле держащейся на воде посудине без еды и воды. Вот с тех пор они и стали странными. Но, должен заметить, оба превратились в настоящих кудесников.

– Спасибо, теперь всё ясно. Извини, что побеспокоил тебя по пустякам.

– Ничего страшного. Дети то как?

– Прекрасно. Таня и Саша завтра вернуться назад с малышом, Лита, стараниями Уты, начала ходить.

– То ли ещё будет. Эта девчонка любого, у кого ноги есть, заново ходить научит. Она самая настоящая целительница.

– Ну ладно, спасибо тебе. До связи.

– До связи.

Стрижевский задумчиво почесал бровь и убрал телефон. Многое проясняется, но многое ещё остаётся неясным. Неужели та трагедия отдалила переживших её вместе отца и дочь. Обычно, всё случается с точностью до наоборот. Если только на той яхте не случилось что-то ещё. Любопытство подначивало осторожно расспросить о том, что случилось на яхте, но Иван Сергеевич боялся, что его расспросы ни к чему хорошему не приведут. Похоже, придётся мириться с их странностями. Ну и присматривать, на всякий случай.

Рядом раздались шаги. Лита, уставшая, но довольная, осторожно опустилась на скамейку. Тут же рядом уселся Чарред, а непоседа Виктория запрыгнула на развалившегося в шезлонге Стрижевского.

– Устала, – отдышавшись, проговорила Лита.

– Ты молодец, – похвалил её Иван Сергеевич. – Не забудь за обедом выпить обезболивающего, а то снова зубами скрипеть от боли будешь весь вечер.

– Ну, уж нет. Это моя боль, и я буду её терпеть.

– Ты уже достаточно натерпелась. Так что сделай своему телу поблажку.

– Где Ута и Свен? – Лита пропустила замечание мимо ушей. – Я видела их здесь. Кстати, передай пару бутербродиков с рыбкой.

Стрижевский протянул ей целый поднос, и она осторожно взяла в каждую руку по канапе; один за другим отправила их в рот.

– Свен молодец. Казалось бы – элементарная вещь, а сделает так, что пальчики оближешь, – проговорила она с набитым ртом.

– Как тебе они?

– Замечательные. Немного странные, порой непонятные, но прекрасные люди. Кстати, ты так и не ответил, где они.