Игорь Смирнов - Мания преследования

«Да-да», – я сопроводил ответ энергичным кивком и даже заулыбался.

«Очень хорошо, – пробормотал мой визави, а сам нахмурился. – Вернее, очень жаль, – тут же поправил он себя, чем, кстати, не очень меня и удивил: я всегда наготове попасть в очередной просак. – Видите ли, мы уже нашли человека, который настраивает нашу аппаратуру».

Он не сделал никаких указующих жестов, даже не повернулся, – я сам посмотрел в дальний конец зала: чуть левее средины сцены и стоявшего там длинного покрытого серой скатертью стола (а позади него, на заднике сцены, на порядочной высоте висел большой портрет человека с тонкой продолговатой полоской подбритых усов на слегка наклонённом лице вытянутой формы, – он показался мне похожим на Джорджа Оруэлла, каким я видел того на одном фото), так вот, левее этого стола и ниже (на добрых полметра ниже или насколько там сцена возвышалась над полом), к сцене впритык поставлен был ещё один стол, более короткий, и над тремя объёмистыми терминалами, водружёнными на него, выставив спину горбом, как моя мама и бабушка говаривали, согнулся «в три погибели» какой-то субъект. Мне даже стало неловко за него. Он мог бы уже и не надрывать себя так. Я не представлял для него никакой опасности. Хотя, кто его знает, может, его поза была вызвана искривлением позвоночника. Я сам с детства сутулюсь и горблюсь.

«Вот как!.. – вырвалось у меня; я смотрел снова в лицо стоявшему напротив несимпатичному мне аскету и, боюсь, обиду свою не сумел скрыть. – Значит, я могу быть свободен…»

«Да… То есть, я думаю, что вы всё равно не сможете вернуться домой скорее, чем обратным рейсом того же автобуса».

«И мне придётся ждать окончания …?»

«Получается, так», – и мина при этом была у него столь страдальческой, что я просто не мог излить своё негодование на него.

«Пойдёмте, я проведу вас…» – он повёл меня прочь от выхода, к рядам и, остановившись возле одного из них, указал мне на крайнее сиденье. Я сел и даже поблагодарил его, хотя услуга показалась мне совершенно нелепой и даже глупой: сюда-то я сумел бы добраться и без его помощи!

Впрочем, несколько остынув, я счёл, что некоторой целесообразности она всё же не лишена. «Так он может потом быстро меня найти, если такая надобность возникнет». Должен заметить, что места никак обозначены не были.

Довольно скоро собрание началось. Я не могу сообщить, чему оно было посвящено, поскольку заранее был предупреждён своим шефом и дал ему обещание не разглашать тайну, а кроме того находился в несколько рассеянном состоянии и совсем не вникал в то, о чём говорилось со сцены. Посожалев, что не захватил с собой никакой книги, а не взял я её потому, что опасался её здесь забыть, – я ужасно боюсь этого, хотя ни разу ничего подобного со мной не случалось: объяснением, впрочем, может быть то, что я и не беру никуда книг с собой, – я принялся глядеть на людей, заполнивших (почти без изъятия, что меня удивило) все места в зале. Не рассчитывая встретить знакомых, я был просто поражён, увидев сидевшую впереди меня рядов на пять и мест на пятнадцать правее мою одноклассницу М. М. заставила меня пережить первую в моей жизни любовь, о чём я до сих пор вспоминаю с благоговейным трепетом. Я не видел М. уже лет пять. За это время она ничуть не изменилась, – я имею в виду то, что она не потолстела, не похудела и не подурнела. Но повзрослела, несомненно, – с восхищением отметил я её вполне зрелую красоту. Она тоже заметила меня, и мы обменялись обрадованными, чуточку удивлёнными улыбками. «Уже замужем, наверно, – решил я. – Нужно подойти к ней в перерыве и расспросить, как она живёт».

Но в первую же секунду объявленного председателем перерыва все повскакивали с мест и выбежали на другую половину зала, устроив там невероятную толчею. Я тут же потерял М. из виду, – следовательно, она тоже была уже в окутанной сизым табачным дымом толпе. Тогда и я поплёлся туда, отчасти из надежды отыскать всё-таки М., отчасти – сам не знаю зачем, наверно, от того, что нечего было делать.

М. однако я не нашёл. Зато услышал вдруг обрывок чьего-то разговора: «Автобус… сейчас отъезжает…» Я не решился тут же расспросить говорившего, да и пока крутил головой, он тоже исчез куда-то, и потому я кинулся на поиски худого мужчины, взявшего меня здесь под свою опеку. «А как же иначе? Он встретил меня и указал мне место, – рассуждал я. – Значит, он и отвечает за моё пребывание здесь». Мне трудно ручаться за свои подслеповатые глаза, но кажется, во время заседания я видел его в президиуме.

Счастье, похоже, улыбалось мне, и я тут же наткнулся на своего чичероне.

«Правда ли, что автобус отправляется сейчас?»

«Да… он уже… уже уехал. Я думал, что вы… тоже…»

«Как, как! – вскричал я. – Это вы должны были посадить меня туда…»

«Почему вы так волнуетесь?» – он нервно покусывал нижнюю губу.

«Там осталась моя куртка!» – выпалил я раздосадованно.

«Да? Извините… Очень сожалею… Но вы не волнуйтесь. По окончании собрания вас отправят другим автобусом. Ваша куртка не пропадёт…»

«Когда это ваше собрание закончится?» – прошипел я, уже совершенно не заботясь о впечатлении, производимом на него.

«Часа… – он опустил взгляд на своё левое схваченное блестящей „вотч“ запястье. – Часа через полтора».

Я вернулся на своё место – а может быть, и не на своё, поскольку они ничем не отличались, – едва не плача. Вторую часть заседания я запомнил ещё хуже первой.

Не знаю, полтора ли прошло часа, но едва только собрание закрыли, и я подумал – не так, впрочем, сердито, как, пожалуй, должен был, – подумал: «Ну где этот распорядитель? Ему бы президентом быть, он бы вывел нас к процветанию…» – как он тут как тут и объявился.

Схватил меня под руку, грубовато даже, ни слова не говоря куда-то потащил, одному ему ведомым способом ориентируясь в расползающейся, распадающейся на кучки и отдельных субъектов толпе, которая ещё полминуты назад была собранием.

«Верóника, вручаю вам (так и сказал: вручаю, как про вещь) этого молодого человека», – отрывисто бросил он, подведя меня к какой-то девушке, одетой в тёмно-коричневый костюм, состоявший из юбки до колен и жакета. У девушки было круглое, довольно приятное лицо с остреньким носиком, круглая же, не очень длинная причёска. Роста она была невысокого, как говорят, ниже среднего, макушка её головы была мне по грудь; своими шустренькими карими глазами она вынуждена была как бы заглядывать в мои. Симпатичная, но не в моём вкусе, отметил я, мне нравятся высокие, худые, с локонами до плеч. А впрочем, что мне за дело! Лишь бы она доставила меня куда надо. И уж такая непременно доставит – можно не сомневаться; её я тоже видел сидящей в президиуме.

«Ну-с, ведите же меня», – возгласил я с неожиданной, меня самого удивившей развязностью. Веронике пришлось уже не только поднять взгляд, но и слегка задрать голову – чтобы получше меня рассмотреть. Видимо, её я тоже удивил. Но, не сказав ничего, она устремилась к выходу, а я – за ней, и теперь нам уже не надо было проталкиваться сквозь толпу: толпа успела схлынуть.