Виктор Яхнес - Отрада.Заметки жизнелюба

Иногда, в солнечный день, он вдруг ловил себя на мысли, что ему не так и много лет. И что всё ещё может быть… Беда его, однако, состояла в том, что он толком и не понимал, а что всё-то?!

Ворон Родя ликом своим мало походил на ангела… Однако, однажды, по весне вдруг с утра начал усиленно бить крыльями и с незнакомой интонацией призывно каркать.

Григорий по опыту решил, что вещий что-то учуял…

Она была вдова без детей и с сильным характером. Когда ей общие знакомые обрисовали Гришину ситуацию, она не стала жеманиться и по телефону сказала ему, чтобы в пятницу ждал на чай…

Подготовку к чаю Григорий провел, в общем-то, с энтузиазмом, но и в тревоге: что делать с Родей?! Был опыт… Печальный. Ну, на вечерок его было куда пристроить. А вдруг?! И что потом?!

То ли вдову упредили насчёт Роди, то ли в силу характера, но по её реакции – в клетке вполне могла сидеть и канарейка…

Чего никак нельзя было сказать об ощущении самого Роди. Никаких новых речевых оборотов Родя не породил, да только оба-два своих старых выпуливал частыми и хлёсткими очередями. При этом на удивление агрессивно норовил клюнуть вдову сквозь клетку. От изоляции в кладовке вообще разорался безобразно…

Чаю, впрочем, это практически не помешало…

Григорий от встречи небывало разволновался и долго не мог уснуть… Во сне его кто-то с жуткими криками гнал в серый, густой туман… Непонятно зачем бродил он по тёмным закоулкам, то и дело натыкаясь на драки…

Он и проснулся в сильном смятении…

Родя сидел на хвосте на дне клетки с распахнутыми и прижатыми к стенке клетки крыльями… Стеклянные глаза его всё также пронзительно смотрели куда-то вдаль, когтистые лапы были выставлены вперёд в защитной позе… Родя был мёртв…

«Извини, я сегодня не могу…» Григорий тупо сидел, смотрел на Родю и не знал, что делать…

Резкий звонок в дверь… «Что случилось?» «Ну, что же теперь делать?!» – вдова была обидно спокойна… «Пошли в парк… Заодно и похороним…»

Юннатские поползновения моего друга Толи за всю его сознательную жизнь претерпели стопроцентную метаморфозу развития…

Тёщиного кота Маркиза от тайной, изощрённой казни спасала искренняя, с детства, любовь Толи к красавице и умнице Тамаре.

«Киса, помоги Маркизу», – «рекомендовала» из своей комнаты Тома, услышав утробный голос баловня семьи…

«Киса» – это домашнее имя моего друга Толи. Присвоено Тамарой… Пожизненно.

А Маркиз – это надменное, породистое и разожратое чудовище, издававшее жуткий утробный звук всякий раз, когда ему надо было перелезть дюймовый порог из кухни в комнаты. Будучи под шофэ, Толя в узком кругу единомышленников систематически жалился, что звук этот частенько заставляет его с дрожью просыпаться ночью в холодном поту…

Когда никто не видел, Толина помощь Маркизу заключалась в лёгком поддёве носком ноги под жирный живот кота с последующим броском того через порог.

Аристократическое происхождение кота, видимо, не позволяло ему как-то более адекватно реагировать на такую Толину «помощь».

Лишь испепеляющий плебея, полный презрения, чванливый взгляд ненавистника…

Однажды мой друг Толя едва не захлебнулся от ярости, услышав, что коты, мол, тоже поддаются дрессуре…

«Какая дрессура!» – возопил мой друг Толя, – твари тупые! Только валерьянку жрать!»

Эволюция – упрямая вещь, метаморфозу развития отнюдь не исключающая, а вовсе даже предполагающая…

Вместе с дочкой, как-то исподволь, в семье Толи и Тамары появился кот Мотя…

Консенсус у Толи с Мотей был заметен сразу…

Мотя, разумеется, сам перелезал все пороги, делал свои дела исключительно в унитаз (!) и голос имел вполне терпимый.

«Погоди, – по возможности миролюбиво назидал кота мой друг Толя, – ты у меня ещё будешь воду сам спускать и тапочки мне приносить…» Повествовательно говорил…

Про светящиеся в темноте Мотины глаза утверждал так: «Включаются сосиской, выключаются тапком…»

Когда в отведенный срок Мотя почил в бозе, а доча выучилась и улетела жить в края более комфортные, в семье моего друга Толи откуда-то появился Бибер…

Задравши хвост летел Бибер каждый вечер встречать Толю с работы.

Толя с любовью чесал его особой массажной щёткой, Бибер при этом жмурился и урчал от удовольствия, любви и неги… Почти как и Толя…

Ни один разговор с Толей по телефону, а потом и по скайпу не обходился без умильного упоминания о любимце…

Немерянные средства были истрачены на лечение Бибера, когда тот вывалился из окна пятого этажа в охотничьем азарте за голубями.

Дозволялось Биберу практически всё. Любимая его лёжка была на принтере, рядом с Толиным компьютером… Заставка в нём, разумеется, – Бибер крупным планом…

Прожил Бибер в любви и неге 18 лет, завершив, вкупе с предшественниками, Маркизом и Мотей, аккурат полувековековую «кошачью» эволюцию взглядов и отношений моего друга Толи… Стопроцентная метаморфоза развития…

Вот я теперь и думаю: в Толиных ли годах дело, в кошачьей ли неотразимости…

И наблюдаю с интересом, обойдётся ли мой друг Толя на пенсии без кота?!

Наступивший год несёт нашей семье немало юбилеев, так получилось…Юбилей моим водительским правам – один из них.

50 лет назад эта была красная книжица с очень гордой для 18-летнего пацана надписью: «Удостоверение шофёра-профессионала 3-го класса». На оду юбилей не тянет, а вот панегирик по поводу – в самый раз.

Три последних класса мужская половина изучала «Автодело». Жутко повезло с учителем: Михал Михалыч Лебедев, бывший начальник районного ГАИ на пенсии, по инерции никого и ничего в районе не боялся.

Сказал, надо самим собрать газик, и старшеклассники зачастили на практику и экскурсии в автобазу. Михал Михалыч лично инструктировал каждого – что конкретно надо там прихватить для претворения мечты. Шоферня и механики автобазы всё понимали и потому смотрели на несунов сквозь пальцы.

Когда же в холодном школьном сарае груда металлолома однажды превратилась в машину, и ГАЗ-51 вдруг завёлся от заводной ручки, честно, в наших глазах были слёзы…

Попутный панегирик освоения матчасти опускаю…

Для начала «чумахеры» сравняли с землёй все палисадники вокруг школы, а заодно и подрихтовали школьные углы. Завхозу это стоило ведро валерьянки…

Когда же мы выехали на большую дорогу, районный центр вздрогнул, потом замер от избытка новых чувств, потом наловчился вовремя уносить ноги…

Не одна курица непуганая и нерасторопная пала жертвой становления асов дорог, не одна собака сорвала голос в бессильной злобе на непотребный запах от нашего тёмно-зелёного красавца…