Руслан Гавальда - Uisce beatha (повести)

© Руслан Гавальда, 2018

ISBN 978-5-4493-8749-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С утра, умытый и прилизанный мальчик, еще ужасно сонный, отправлялся, ведомый рукою и приказами матери, на кухню. Он оказывался на стуле, а перед ним оказывался сладкий чай и манная каша.

– Ешь, ешь, ешь! Иначе дома останешься! – кричала мама из комнаты, накрашивая губки.

«Красная площадь? Или жизнь?» – думал мальчик, ибо верил, что он лопнет, если съест эту кашу, как она ему уже пресытилась, а если он её не съест, то не видать ему прогулки по красной площади.

Мальчик вздрогнул, услышав шаги матери, и заковырял в каше ложкой.

– Ешь? – осведомилась мать, – Ешь, ешь! Иначе не вырастешь!

И мать скрылась в уборной. «Теперь, – решил мальчик, – действуем!» И он встал, и кинул кашу за окно. Она летела быстро, и не пришлось наблюдать за её полетом, зато было видно, как она шмякнулась на чью-то голову, и красиво разлетелась.

– Ого! – восторженно крикнул Володя.

Но быстро закрыл окно и вернулся на место. Стал пить чай.

– О, съел уже? – удивилась мать.

– Ага. На Красную площадь хочу! – отозвался мальчик.

– Ну, умничка! Давай, допивай чай – и идем!

Когда Володя вырос, он стал, ясно, кем стал – дегустатором вин! И очень, надо сказать, хорошим дегустатором и человеком. А, так как хорошие мужчины на дороге не валяются, Володя предпочитал валяться у подножия разных кафе (когда начинал), а потом баров и ресторанов (и баров-ресторанов). Пить – и получать за это деньги – это искусство! Но, так как никто из слабого пола его искусство не ценил, Володя начал глубже ударяться в работу, а потом и вовсе наоборот – увял человек, пропал человек. Перестали и вовсе ценить его искусство, и он, подобно талантливейшим мира сего: пишущим в стол и пьющим, рисующим на заборе и на Арбате и пьющим, поющим в душе по утрам, а вечерами за мойкой посуды и пьющим, он тоже пил и был пьющим.

Женщины – очень чувствительные существа, они предчувствуют гибель. Если от тебя отвернулась женщина – к беде, к рюмке, но не к добру. Ты – пропащий человек, если от тебя отвернулись все на свете женщины!

В один из дней они явились. И это не были глюки, с глюками он был давно знаком – еще со студенческой скамьи, а вот с ними – нет. Первый раз он познакомился с правоохранительными органами. Он им ласково протянул руки поздороваться, обнять и поцеловать, ибо думал, они не одни, а привезли с собой врачей, а он душевно болен теперь. Но полиция здороваться не пожелала, в ответ она наложила на руки наручники со словами:

– Хороший попался! Не буйный! – и вывела к чертовой матери на свежий воздух, а после повезла к себе в гости для знакомства.

– Ничего святого в тебе нет! – кричали бабки и были правы, он понимал это: он весь проспиртован – и в нем нет ничего, кроме французского красного вина! А спирт – это зло, а зло – за МКАД!

Денежная полиция, продажная! А его труд никто не покупал, что ж – они правы, решил Володя и все подписал, что только ему не подсовывали!

Нет у человека облика морального, не должно быть его и физически!

Подписав все, Володя был спроважен отдыхать в одну из полицейских комнат. В обезьянник его никто спускать не решился, да и хороший уж Володя человек был – по роже видно, хороший, свой, чтоб так его утомлять – расспросами всякой шпаны. Ему отдых нужен, завтра предстоит длинный и трудный путь домой!

– Вы с ним повежливее! – сказал дежурному сотруднику полицейский, – Не ругайте особо! Чего попросит – давайте!

– Ага.

И приносили ему воды, ибо был сушняк, и таблетки «Цитромон», которые один фиг – не действовали, а под утро и партию проституток завезли, но Володя, как благочестивый христианин, не польстился!!!

Хорошо ему было, хорошо! Никто так не заботился о нём, как в тот день! Он это запомнил.

Володя знал, что где-то она существует. Что есть неведомая страна за МКАДом, гражданином которой он является, и что там люди чертовски плохо живут. Он знал, ему мама рассказывала, что если он будет плохо учиться, то попадет туда – в эту неведомую страну работать!

И вот полиция его туда привезла. И он увидел, куда девается мусор из его корзины! Он понял теперь, куда же так нежданно-негаданно исчезли все проститутки с Тверской-Ямской и не ждали его больше, чтобы утешить его душу в своих жарких объятиях.

Это был Рай людей с зарплатами с прожиточным минимумом на бумаге, это был Рай, куда доставлялся не полезший в глотку и испорченный трюфель!

– Так вот какая она, Россия! – подумал почти трезвый Володя и свалился в обморок от резкого запаха всяких разложений.

Поначалу, Володя злился. Конечно, как не злится совершенно трезвому человеку! Трезвому – все не в радость. Но потом он привык. Нужно было выживать, и Володя понял, что сложа руки, ничего не сделаешь. Пить, есть, греться – здесь тебе государство не поможет. Сам виноват, не нужно было столько работать.

И он начал с того, что стал искать еду – нужно было подкрепиться! Но ничего такого, чтобы он смог съесть, не брезгуя, Володя не нашел. Поэтому пошатался, пошатался и залез спать в коробку из-под какого-то крутого холодильника.

Под ложечкой сосало. Он не мог сомкнуть глаз.

Немного поерзав, он все же не заснул. Он вдруг увидел еду! Какой там спать! Все, что требовалось от него, чтобы покушать, это данную еду словить.

Она падала с неба. Кружила над ним и, казалось, вот-вот сама залетит к нему, как муха в открытый рот. Но еда находилась в какой-то невесомости. И Володя был слаб, чтобы поймать её. Странно, но руки опускались у него до того, как только пытались подняться.

Володя не сдавался, и тянулся к ней своими губами, как к любимой женщине. А еда, как и любимая женщина же, всегда находила способ от него увернуться и быть недоступной.

У Володи рос аппетит! И вскоре к нему на голову обрушался дождь из салатов и вареной колбасы. Тарелки вареных пельменей звали его своим ароматом, вареная картошка в мундире и картошка в мундире, запеченная, как в детстве, в костре катались у его ног, дразня и рождая аппетит.

– О, Господи! – вскрикнул Володя и ударился головой обо что-то жесткое.