Григорий Аркатов - Мечта маньяка

– Хорошо, – испуганно произнёс я, отступив на шаг от угрозы.

Происходящее было для меня в новинку. Я всё ещё надеялся на то, что скоро окажусь в мягкой уютной камере заключения и буду вести неторопливые экзистенциальные беседы с милой старушкой и её чудной собачонкой. Однако надежда таяла на глазах.

Молодая особа женского пола смотрела на меня с ненавистью и презрением. Её худые руки упирались в худые бока. А огромный чёрный ботинок на правой ноге отбивал чечетку выжидания.

– Мне ещё долго ждать или как?

Моя рука нехотя начала расстёгивать пуговицы на рубашке. Глаза всё ещё пытались поймать что-то человеческое во взгляде обозлённого человека. Они хотели верить, что такое поведение и такая ситуация на самом деле шутка или хотя бы розыгрыш.

Но нет, игра желваков на спазмированном лице продолжалась. И похоронный ритм правого ботинка не прекращался.

Я снял рубашку, ремень, брюки, остался в носках…

– Снимай всё!

Я был не против, но в других обстоятельствах. К тому же приказной тон не добавлял романтики. Но я подчинился. Я уложил все свои вещи рядом с собой на холодный бетонный пол. Затем я снова посмотрел в глаза молодой особе.

– Ты отвратителен, – раздраженно произнесла она.

Видимо ей очень хотелось что-то сказать. Да и мой ищущий объяснений взгляд требовал слов. Но получилось не очень. Это были не те слова, которые мне хотелось услышать.

– Неужели?

Мне стало смешно. Глупо, конечно, но что я мог поделать со своим цинизмом. Женщина хотела обнажить меня и мои чувства. Женщина получила желаемое.

– И что же конкретно тебя бесит в моем теле?

Я говорил и следил за её лицом, следил за её реакцией…

– Может то, что даже вся ненависть мира не сможет затмить твоё желание подойти ближе и погладить мое тело, взять в руку мой член, встать на колени и поцеловать его с той испепеляющей гаммой чувств, что в данный момент прячется под покровом сучей обозлённости?

– Нет!!!

Я сказал, что думал. И я поплатился за это.

– Нет! Нет! Нет!

Она не смотрела. Она била, не целясь. Я же не пытался понять, старался закрыться от ударов прута руками.

Ударов было немного. Всё-таки била женщина. Она быстро устала. Но истерика не прекратилась. Были сверкающие молниями глаза, вздыбленные волосы, прыжки на месте, странная жестикуляция…

– Мразь…, – вырвалось из искривлённого рта.

Злость мешала ей говорить, не позволяла подбирать нужные слова. А я следил за ней в скрюченной защитной позе и нервно гадал: что же дальше?

– Свиньи… И этот ваш отвратительный запах!..

Ещё мгновение и вот в её руках все мои вещи, скомканные в одно (даже дорогая красивая обувь). Она толкнула меня, подбежала к люку, сдернула задвижку, распахнула дверцу. Там внутри пылал живой огонь.

– Вот! – крикнула девушка, кидая мои вещи в огонь (даже дорогую красивую обувь).

Дверца захлопнулась, задвижка вернулась на место, девушка развернулась.

Теперь девушка была немного счастлива.

– Мыться, паскуда, – сказала она, задыхаясь от волнения, и снова замахнулась на меня прутом.

Меня отмыли. Меня одели в чистую розовую робу, отглаженную до идеальных стрелок. Затем я оказался в новой комнате с новыми столиками.

– Садитесь! – приказали мне.

Немногословно.

Палец указал мне на третий столик слева. Там сидел понурый мужчина с большими пушистыми усами цвета вороного крыла. Он обедал. А может, завтракал… Все эти походы из конца в конец исчерпали все шансы следить за временем.

Большая алюминиевая ложка то и дело скребла по дну многоячеистой пластиковой тары для еды. Ложка то загребала тушеные овощи, то вылавливала кусок мелко порубленного мяса. Либо первое, либо второе то и дело отправлялось в открытый рот с кривыми желтыми зубами и там пережёвывалось с небрежным мещанским чавканьем.

Я сел напротив.

– Сиди здесь!

Это был новый приказ. Выдав его, конвоир удалился.

Я же остался. Сидел, смотрел…

Было скучно. И я спросил:

– Нормально живётся?

Мужчина едва заметно вздрогнул. Зубы пару раз сомкнулись в процессе перемалывания пищи, а затем мужчина как в замедленной съемке перевёл взгляд с ложки на меня. Он тоже нашел что спросить:

– Зачем вы создаёте сомнение?

Это был чудной вопрос. Я его не понял. И это меня испугало. Но доброта в чужих глазах не позволила мне зациклиться на глупой идее страха. Я проигнорировал страх. И я стал проговаривать всё, что приходило на ум:

– Я тут впервые…

Челюсти мужчины снова двигались.

– Произошла какая-то ошибка. Я уверен…

Полоска шинкований капусты перепрыгнула из одного угла рта в другой.

– Они называют меня убийцей. Но я этого не понимаю…

Далеко за спиной вроде как располагалась кухня. Я слышал стук ножей и звон посуды. Кран с водой то начинал шуметь, то замолкал. Что-то шипело. Что-то скворчало. Я слышал раздражённый возглас повара:

– Давай вынимай!

– Это точно ошибка…

– Быстрее! Сгорит же…

Мужчина с усами всё молчал и молчал. Он то жевал капусту, то жевал мясо, а то и вовсе чванливо причмокивал, наслаждаясь послевкусием только что употреблённого в пищу разносола.

Потом пришла и моя очередь.

– Пожалуйста!

Передо мной поставили аналогичную тару.

– Спасибо, – машинально ответил я.

Но тут же мне стало ясно, что всё совсем не то. В моей таре нельзя было обнаружить мясо и капусту. В ней были три поджаристых сырника, сметана и варенье из черноватых ягод. Возможно, это была смородина.

– А почему мне это?

Мой возмущённый голос не позволил конвоиру далеко уйти.

– Чем-то недоволен?

Женский голос был резким и сердитым. А мог бы быть добрым и ласковым.

– Это неправильно.

– Что неправильно?

– Хрень какая-то.

Я хотел рассмотреть лицо женского пола. Я хотел понять его насущные взгляды и эмоции. Но яркая лампа на потолке мешала. Так что пришлось уткнуться в тарелку.

– Я тоже хочу мясо и капусту.

– Хотеть не вредно. Но у тебя диета.

– Какая ещё диета?

– Ты убил пятнадцать человек. Значит, твой рацион подлежит снижению ингредиентов агрессивности.

– Что?

– Подчинись!

– Не хочу.

Я едва не ударил кулаком по столу. Настолько много в тот момент во мне было злости и негодования. Но моему конвоиру было плевать. Она оставила меня наедине с обедом и усатым товарищем по несчастью, не проронив более ни словечка.

– Сука, – зло прошептал я.

Глаза пытались испепелить сырники, в ушах громким эхом звучали удаляющиеся шаги.

– Хрен с вами…

Я ткнул пластиковой вилкой в еду. Всё же я был голоден и тоже хотел жевать.

– Судя по словам этой дамочка, ты мало похож на невиновного.

Я с недовольным видом сунул в рот кусок сырника.