Алексей Пшенов - Заговор астрономов

Когда однажды Сашина бабка случайно проговорилась ему о том, что это именно Муромская купила Орловым машину, да ещё и новую кооперативную квартиру на Пресне, дед сначала согласился, что за такие блага можно и побатрачить, но минут через десять с гордым пафосом старого большевика заявил:

– А откуда у неё взялись эти деньги? Она ни одного дня в своей жизни не проработала. Значит, в революцию ее не дожали, и эти деньги награблены у трудового народа, и данное имущество подлежит конфискации в пользу нашего Советского государства.

Бабка сочувственно покачала головой и выразительно покрутила пальцем у виска, дед виновато осекся и замолчал, но с этого дня напрочь перестал здороваться с Ольгой Константиновной.

Соседство с настоящей княгиней сильно тешило крестьянское самолюбие Сашиной бабки, и она настойчиво искала ее дружбы. Сошлись старушки на почве цветов: одна выращивала их для продажи, другая для души. Как-то раз в самом начале лета Муромская неожиданно пригласила свою соседку к вечернему чаю. На открытой веранде, за старинным угольным самоваром с конфетами и домашним печеньем, бабка долго рассказывала ей об особенностях ухода за розами и пионами, о сортах гладиолусов и тюльпанов, о подкормках и удобрениях. С тех пор старушки, обязательно, раз в неделю собирались посидеть в плетеных креслах за тульским самоваром, чтобы поговорить о цветах, погоде и поселковых новостях. Иногда на эти посиделки бабка брала с собой Сашу.

– А вот и жених пожаловал! Правда, он всего лишь на два года старше нашей Леночки, но теперь, говорят, модно жениться на своих ровесницах, – шутила Ольга Константиновна, вызывая на Сашиных щеках смущённый румянец.

– Иди, молодой человек, погуляй, незачем нас стариков слушать, – говорила она ему, обычно после первой чашки чая, и Саша вежливо сказав: «Спасибо», – за спинами увлеченно беседующих старушек незаметно проскальзывал вглубь всегда манившего его огромного дома Муромской. В наступающих сумерках, неторопливо заполнявших комнаты, явственно ощущался запах давно ушедшего времени, и чем темнее становилось за окнами, тем острее становился этот старинный запах, заставляя сердце биться быстрее, а кожу покрываться мелкими мурашками.

В надвигающемся полумраке громоздкая старинная мебель, заполнявшая дом, вдруг меняла свои привычные очертания и, мальчику казалось, что вот-вот из темных углов выйдут ожившие призраки той навсегда исчезнувшей эпохи, от которой только всего и осталось, что эта мебель. Когда эти исторические сумерки сгущались настолько, что маленькое Сашино сердце уже было готово выскочить из груди, он пробегал к открытому окну в дальней комнате, осторожно лавируя между цветочными горшками, забирался на подоконник и выпрыгивал на мягкий, аккуратно подстриженный газон. А потом возвращался к мирному чаепитию на террасе под выцветшим полотняным абажуром с кружащими вокруг него ночными мотыльками.

Несколько раз Саша бывал в доме и днём, но в ярком солнечном свете это была просто очень большая двухэтажная дача из девяти комнат, заставленных массивной старинной мебелью, знававшей когда-то иные интерьеры, а теперь расставленной по принципу “ где поместится». Чего здесь только не было: потертые кожаные диваны и громоздкие дубовые буфеты; резные комоды, уставленные фарфоровыми безделушками и огромные книжные шкафы без книг; чудовищных размеров шифоньеры и напольные двухметровые часы с глухим басовым боем, – не было только того таинственного запаха времени, который появлялся по вечерам. В этом Саша мог поклясться. Был только тонкий запах пыли и какого-то сладковатого разложения, свойственный старым вещам. При дневном свете дом терял свою притягательно-таинственную ауру. Он оживал только ночью. Поэтому иногда, перед сном, Саша подходил к восточному окну мансарды, выходившему на участок Муромской, и до рези в глазах всматривался в черную громаду соседской дачи, стараясь представить себе, что же там делает сейчас княгиня наедине со своими призраками.

Прошло время. Саша окончил школу, поступил в институт и уже забыл о своем детском развлечении – бродить тайком в сумерках по таинственному соседскому дому, когда, приехав однажды в начале лета на дачу, он увидел удивительную картину. По дороге от распахнутых ворот Муромской дед вез к своей даче, с трудом балансируя на одноколёсной тачке, гигантский комод. Со стороны все это – маленький дед в потертой клетчатой кепке и огромный раскачивающийся сундук – так было похоже на какую-то клоунскую пантомиму, что Саша рассмеялся.

– Чего лыбишься, студент? Иди помогать, – устало проворчал дед, поставив тачку на землю и вытирая кепкой вспотевший лоб.

Когда Саша взялся за ручки тачки, ему стало не до смеха. Комод весил не меньше центнера и все время норовил завалиться набок, поэтому, докатив его до крыльца, Саша зло сплюнул и спросил:

– И зачем нам этот гроб? Ольга Константиновна нас им премировала за какие-то заслуги?

– Барыня поместье свое продает, а всю мебель нашей бабке подарила, – жизнерадостно ответил дед.– Так что ты вовремя приехал.

– А чего она дачу тете Нине не подарит? – удивился Саша, сразу же вспомнив о соседской прислуге.

– Не может – они не родственники. Муромская может только продать дом, да и то исключительно очереднику из дачного треста и непременно по остаточной балансовой стоимости, – назидательно покачивая указательным пальцем, ответил дед.– Это ведь дачный кооператив, а не какая-нибудь частная лавочка. А зимой Муромская сильно болела…

Но Саша уже не слушал деда, до него, наконец, дошел смысл слов, сказанных о мебели. Он вспомнил циклопические шкафы и буфеты Ольги Константиновны и ужаснулся открывшейся перспективе.

– Ты действительно собираешься забрать всю мебель? – обречённо поинтересовался он у деда.

– А как же! – с азартом истинного коллекционера ответил тот.– Настоящее дерево, как теперь говорят – массив! Дуб, орех, палисандр, карельская береза! Старая работа – антиквариат! Теперь такое не делают!

«И, слава богу», – подумал Саша, а вслух сухо заметил:

– Вся мебель у нас в доме не поместится.

– Поместится, – уверенно ответил дед и махнул рукой в сторону гостеприимно распахнувшего двери уродливого «шанхайчика».

Лет сорок назад, при прежних хозяевах, это была обычная летняя кухня с маленькой террасой. Но с появлением деда ее вид и назначение стали круто меняться: первым был пристроен большой дровяной сарай, к которому со стороны ручья прилепился летний душ, следом появились сарай для инструментов и кладовка для удобрений. Потом дед стал строить баню, вместо которой вышел очередной сарай, к которому пристроилось еще несколько кладовушек. Весь этот конгломерат был создан из материалов, собранных по окрестным свалкам, выкрашен во все цвета радуги и имел весьма футуристический вид, а за обилие торчащих во все стороны дверей, бабка прозвала его «шанхайчиком», заявляя, что там можно поселить пол-Китая. Теперь «шанхайчик» стоял абсолютно пустой, вычищенный от прежнего хлама, даже дрова были сложены на улице под навесом, и ожидал новых постояльцев.