Ира Мороз - #ЖивыеТексты

Редактор Татьяна Плунгян

Иллюстратор Ольга Огурцова

Иллюстратор Александра Ермолаева

Корректор Екатерина Щербакова

© Ира Мороз, 2018

© Ольга Огурцова, иллюстрации, 2018

© Александра Ермолаева, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-7932-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В начале мая (2018 г. – прим. ред. ), в одном из комментариев кто-то написал, что интересно было бы понаблюдать, как устроен отказ себе. Вот как раз вчерашний день и продемонстрировал мне, как это всё устроено, причём в формате «порвали две гармони».

Ну, в общем, дело было так.

Вы, наверное, замечали, что я как-то очень прохладно реагирую на комментарии, относящиеся с моим текстам именно как к текстам, а не по существу. Ну вот, открываю секрет, они меня одновременно очень радуют и смущают. Радуют, потому что мне они (тексты) и самой нравятся. Да что там, я их даже иногда перечитываю. А смущают, ну… потому что это – ненастоящие тексты, написанные ненастоящим мастером, а часто ещё и по ненастоящим поводам. Вот как, скажем, сейчас. И каждая похвала, которая мне так нужна, одновременно отправляет меня в переживания её незаслуженности, и вот завтра у человека раскроются глаза и он во мне разочаруется. Вот так. Очарование – разочарование. Приворотное зелье, которое однажды перестанет действовать.

В общем, вчера меня вытянули на проговаривание и осознавание этих чувств. И я чётко поняла:

1. Ну конечно же, я хочу книгу.

2. Я хочу, чтобы книга возникла сама, ну, типа Дед Мороз под ёлочку положил или на день рождения подарили. А что, юбилей же грядёт.

3. Я даже знаю нескольких людей, которые могут составить книгу так, чтобы мне это понравилось.

Днём, во время проговаривания, я провалилась в свои переживания 7—10 лет и испытала глубокий стыд. Ну, потому что это моё желание – оно не совсем моё, вот же есть люди, которым книгу дарили именно так, и я за них радуюсь очень, но не менее очень – завидую.

Стыд у меня возникает из-за зависти. Странная это штука – зависть. Сейчас мне кажется, что свои 7—10 лет я как раз и провела в этом славном чувстве: у меня не так, чтобы было много своих желаний, зато когда я видела какие-то клёвые штуки у других людей, я хотела такие же. Со страшной силой.

Пока я отвечала на вопросы, помогающие проговариванию и осознаванию, я поняла, что, поскольку мне не 7—10 лет (юбилей же грядёт), я могу хотя бы озвучить то, что я хочу. Фигня в том, что, кроме озвучивания, мой почтенный возраст мне тут не помогает, я хочу, чтобы та завидующая и стыдящаяся своей зависти девочка получила то самое чудо, которое ей было так необходимо.

Я торжественно написала, что завтра я озвучу свою хотелку и побежала по делам.

В человеческой жизни существует волшебное и пугающее время, когда свет уже потушен, а сон ещё только примеривается. И вот в это время я поняла, что я не хочу озвучивать свою хотелку.

Что та маленькая девочка очень страдала от того, что сверстники и одноклассники её недолюбливали. И что отношение сверстников меняется, если у человека есть какие-то классные ништяки, которых у других нет. Я завидовала, да, но завидовала я не вещам, а вниманию.

И сейчас вот, люто, хотя и люто стесняясь этого желания, я хочу книгу (книгу, появившуюся вдруг), чтобы её вдруг (с чего бы, интересно?) прочитало больше людей, чем те, кто читает меня в фейсбуке. Это про признание, да?

Но у меня и так есть признание. Мне не нужна для этого книга.

Заснула я на том, что напишу завтра скучный пост («четырнадцатого июля – ничего») о том, как я стояла в очереди на почте, а в личке извинюсь перед человеком, которому дала обещание вывалить хотелку на всеобщее обозрение. Ну, не шмогла. Передумала. Я же взрослый человек и поздно уже писать письма Деду Морозу.

И, уже проваливаясь в сон, я поняла, что отказала себе в мечте. В настоящей мечте. Не розовой и прекрасной. А корявой такой мечте, однобокой и изломанной, в шрамах и с подвязанной верёвочкой веточкой. Человеческой.

неизвестный интернет_художник (с)

Как я вовлекаюсь в учёбу.

Когда я училась писать продающие тексты, мне предложили метафору текста как ледяной горки. Яндекс быстро автора этой концепции найти не может, поэтому, сорри, без ссылок. Идея была такой: текст (в том числе и рекламный) должен быть написан так, чтобы человек, прочитавший первый абзац, просто вынужден был перейти ко второму. Это как попасть на ледяную горку: сделал первый шаг – и всё, уже катишься, может быть, уже и не стоя, но пока до низу не доедешь, не остановишься. И именно такое ощущение у меня возникает, когда я начинаю вспоминать все свои учёбы. Они скорее со мной случались, чем я в них вовлекалась.

Когда-то, наверное, лет в десять, а может быть, и раньше, я встала на эту горку и всё ещё качусь. У меня есть всякие не очевидные навыки. И при этом они очень очевидные, очень мои и про меня.

Могу рассказать, как я училась рисовать.

Это случилось, когда мне попала в руки сухая пастель. Она рассыпáлась. Она ложилась на бумагу крошками. Её можно было размазывать пальцами, и руки мгновенно становились грязными. На рисунке обязательно оказывался отпечаток пальца, который надо было замазывать. Это было не про рисунок, а про смыслы, возникающие из пальцев.

Я решила, что я умею говорить, писать и читать. И что рисунок – это другая сигнальная система, что ли. И вот не буду писать или говорить, а буду рисовать.

Александра Ермолаева (с)

А потом я увидела прекрасное объявление про обучение. Целых два дня! Потратить целые выходные!

Всё вместе: я, рисующая пастелью, обучение технике пастели за два дня, обучение рисунку за те же два дня, место, где проводилось обучение, – в общем, у меня было ощущение громадья нелепиц. Но такого громадья, прикольного, почти безумного.

Двух дней мне действительно хватило. Я научилась рисовать цветы, горы, море и сельские пейзажи с дорогой, уходящей вдаль. Вода и облака у меня так до сих пор и не получаются, а деревья в основном получаются больные и депрессивно-надломленные.

Я рисовала два года. Каждый день. Даже очень уставшая. Даже когда не хочется. И в конце концов моё рисование закончилось. Ну… потому что, наверное, у моего двухдневного обучения был потенциал всего на два года.

А пастель да, всегда под рукой. На всякий случай.