Андрей Огрызко - Психоаналитик. Сборник рассказов

Ах, страсть, страсть! Увидел ее в первый раз и вот тебе на: «Вознесся выше ОН главою непокорной Александрийского столпа!». Спасибо, железная молния на джинсах не подвела. Выдержала!

А на вид она была стервочка! Этакий ветерочек. Виконтесочка!

«А у тебя ладони светятся,

А ты свободна и никчемна!»

И не мной одним крутила. Сегодня мной, а завтра им. И наоборот. Но это все потом.

Сначала ожидание у подъезда. Притоптывание на морозе. «Надо меньше пить! Надо меньше пить!» – ну, вы сами знаете!

Выходила из подъезда. Я срывал газету с букета из роз. А она на мой преданно-собачий взгляд: «Да ведь я тебя все равно не люблю!»

Психовал. Кидался розами в сугроб. Там они и гибли.

Подымал глаза к небу. Клялся, что в последний раз! Ни ногой, ни рукой, ни языком. Ничем иным и никак! Никогда!

Но она появлялась снова. Улыбалась. Томно растягивала слова: «А ты что меня бо-о-о-льше не лю-ю-ю-бишь? Да-а-а?»

Виконтесочка! Ветерочек!

Да и что в ней было такого? А ведь было! Шесть секунд было, когда я на нее смотрел в первый раз. А потом и пошло, и поехало. По Фрейду. Наука-то она штука тонкая! Не мой «александрийский столп»!

А потом я смотрел на нее, как кролик на удавочку. Виконтесочка! Ветерочек! Удавочка! Баттерфляечка!

А ведь ни разу не дала! Динамила! В подъезде, да! Целовались! В квартиру поднимались! В прихожей норковую шубку с нее снимал. Мною купленную! Всю такую теплую. Воздушную. Абсурдно пахнувшую с мороза запахами далеких гавайских островов! «А дальше?» – спросите вы. А дальше она ставила на полочку только что подаренные «Живанши» и ручкой так меня легонько к двери в грудь подталкивала: «Не сейчас, мой милый! Еще рано! Сейчас не могу! Извини! Никак не могу! Чуть позже, солнце мое!»

Я бледнел, я краснел! Металлическая молния на ширинке еле справлялась с обязанностями! Но что-то меня останавливало. Знаю что. Любовь! Шесть секунд! И я уходил покорно.

А у нее не было этих шести секунд по Фрейду, ничего у нее ко мне вообще не было!

Ни разу так и не дала! Даже когда в Италию ее возил, жили в разных номерах! Ну, не тряпка ли я?

Виконтесочка! Удавочка! Баттерфляечка! Ветерочек! Отравочка! Девочка моя ненаглядная! Птичка моя поднебесная! Сучка!

А потом как-то стою у подъезда. Смотрю. Еще один с розами. Сердце екнуло! Нехорошо так!

Подождал с минуту и за ним! Кнопки лифта были как

глаза у ментов. Как доехал, не помню. Выхожу. Дверь в ее квартиру открыта. И она с букетом роз в руке. Выталкивает его: «Не сейчас, мой милый! Солнце мое! Потом! Потом!».

Он повернулся на шум лифта. Увидел меня и мои розы. Переглянулись мы. И вдруг, не сговариваясь, ринулись оба в ее квартиру!

Не помню, как срывали с нее одежду! Не помню, вырывалась она или нет! Кричала или нет! Этого я не помню! Но сделали мы с ней все, что захотели!

А потом оба выскочили, напяливая на себя на ходу шмотки. И почему-то каждый со своим букетом роз.

И кинули их на снег умирать! И больше не возвращались! Ни я, ни он, насколько я знаю.

Я люблю кошек. На то есть вполне конкретные причины – только дочитайте до конца. Но не всем это нужно объяснять. Некоторые понимают с полуслова. Один мой знакомый (не друг и не приятель, а именно знакомый, правда, надо добавить – хороший) сказал мне, бросив на меня быстрый взгляд: «Я их тоже люблю». Он их любил вполне конкретно. Держать у себя в доме он кошку не мог – у жены якобы была аллергия на кошачью шерсть – но он подкармливал бездомных кошек у себя на даче (причем и зимой и летом). Так он спокойно без фанатизма любил кошек

Есть люди, которые держат кучу кошек в малогабаритных квартирах. Я не верю в то, что они любят кошек. Скорее всего, они любят самих себя или, что еще вероятнее, они любят свою любовь к кошкам. Кошки у них не живут, а мучаются. Ведь кошки – ярые индивидуалисты. Каково им живется в такой куче? Правда, может они об этом не догадываются. Как когда-то остроумно заметил актер Лев Дуров: «Я при Сталине жил хорошо, потому что я не знал, что живу плохо!» Вот так и кошки живут при таких хозяевах.

Рассказывают, что кардинал Ришелье держал у себя более сорока кошек. И они ходили за ним попятам, подняв хвосты (признак хорошего настроения). Но нельзя забывать, что Арман дю Плесси де Ришелье жил во дворце и у него, а соответственно и у его кошек, была куча прислуги.

В разные века к кошкам относились по-разному. В Древнем Египте их боготворили – в Средние Века их сжигали на кострах, как прислужников нечистой силы, в современном мире некоторые считают их инопланетянами – во что, глядя на кошек, действительно хочется верить.

Так за что я люблю кошек?

Допустим, за то, что они ничем не пахнут. Вернее, пахнут теплой шерстью. А это очень приятно.

«О чем это он?» – спросите вы, – и шерсть, и инопланетяне, и Древний Египет».

«Это о любви, – отвечу я, – о любви».

Еще в ранней юности я смотрел фильм «Люди-кошки». Героиня этого фильма превращалась по ночам в кошку. Она была в моем вкусе. Я, наверное, тогда влюбился в нее. Может быть, это вошло в мое подсознание.

Женщина, которую я полюбил много лет спустя, была женщиной-кошкой. До этого у меня были женщины-собаки. Они все время суетились и тявкали – а это было невыносимо.

Мы познакомились на вечеринке у наших общих знакомых, и хозяйка квартиры, увидев, что я с интересом поглядываю на ее гостью, познакомила нас, сказав, что у той живут две кошки.

«Я люблю кошек», – сказал я ей.

«А я не люблю кошек, – сказала она.

«Но у Вас же есть две кошки!», – удивился я.

«Я не люблю всех кошек вообще, – сказала она, подумав, – а только своих собственных».

Так она вошла в мою жизнь. Черные волосы, короткая стрижка, зеленоватые глаза, и когда она сидела, ногу на ногу, – с ума можно было сойти!

Я так и не узнал, где она живет. Сначала мы встречались в гостиницах. Потом у меня. Потом она как-то взяла и переехала ко мне жить вместе со своими кошками.

Зачастую кошки так и попадают к нам в дом. Они сами выбирают, где им жить.

Работала она, по ее словам, дизайнером. И верно. Одевалась она со вкусом. Утром уходила. Вечером приходила. И кошки чинно встречали ее, точно угадывая время ее прихода. Вот так у меня поселилось это кошачье племя. Впрочем, ее кошки вели себя вполне прилично. Драли только половички в прихожей и ходили исключительно в лотки.

Когда она оглядела мою обстановку, я понял, что просто так не отделаюсь. Она и вправду была дизайнером.

Она любила красивую посуду и красивое постельное белье. Ей нравилось сидеть в кресле, подогнув под себя ноги в аккуратных белых чулочках а ля тридцатые годы прошлого столетия, в которых она бесшумно ходила по дому.

Готовила она очень хорошо, хотя и призналась, что делает это ради меня, поскольку терпеть не может готовить. Может, любила?