Ольга Иванова - На реку Великую к Николаю Чудотворцу

Другой автобус должен был сопровождать Великорецкий крестный ход в обе стороны, то есть до Великорецкого и обратно, до Кирова, а оттуда уже вернуться в Ижевск.

И, наконец, был еще третий автобус, маленький, дополнительный, заказанный Ларисой только потому, что появилось очень много желающих в самый последний момент, в том числе и моя подруга Ольга.

В нем должна была ехать из наших ребят из иконописной школы еще и Кристина, но в итоге она оказалась в автобусе, который шел в обе стороны крестного хода. Кристина утверждает, что на самом деле ее имя пишется как «Крестина», через букву «е», от слова «крест», возможно, так и есть, но я буду писать ее имя в этой книге через букву «и», мне так кажется правильнее.

Мы с Ниной Александровной договорились сесть вместе, пока она складывала свои вещи в багажное отделение (за меня это сделал мой муж), я занимала для нас места в автобусе.

На первой же остановке Кристина пришла к нам в автобус грустная и заявила:

– И зачем только я пошла в этот крестный ход? Все мне не так… Матушка Нина со мной не поехала…

Матушка Нина – хорошая знакомая Кристины, она монахиня, но живет в миру, а не в монастыре. Как-то в одну из наших паломнических поездок с иконописной школой, кажется, в Казань, она уже ездила с нами. Почему не поехала сейчас – оставалось только догадываться…

– А еще на меня мужчина, мой сосед по автобусу, все время наваливается и хочет поговорить, а мне хочется помолчать, – добавила девушка.

– Кристиночка, – тут же отозвалась наша сердобольная Нина Александровна, – ты садись в наш автобус, с Оленькой рядом, тут все наши едут – Настенька, Катюша, Андрюша, матушка Наташа с дочкой. А я пойду сяду в тот автобус, с твоим соседом. Хорошо?

– Нет уж, – немного помолчав, ответила Кристина. – Мне ведь и здесь все будет неладно.

Мы с Ниной Александровной обрадовались, что девушка все понимает, оказывается, и просто капризничает немного.

Кристина ушла и вернулась минут через пять, сияющая, с улыбкой и с пригоршней черешни в руках:

– Меня угостили, а я вам принесла!

Было видно, что от прежней печали не осталось и следа, настолько радостно она это сказала.

– Ты такая красивая, когда улыбаешься! – Улыбнулась в ответ Кристине моя соседка. – Улыбайся почаще, тебе очень идет.

Больше остановок не было до самого Кирова, а может, они и были, санитарные, просто мы с Ниной Александровной их благополучно проспали.

В Киров приехали рано утром, часов в пять-шесть утра, но уже было светло. Наши автобусы остановились у Спасского собора, это совсем недалеко от Трифонова монастыря, откуда начинается Великорецкий крестный ход.

Когда я была в Кирове весной 2016 года, мы с моей подругой Леной, гуляя по городу, проходили как раз мимо Спасского собора и даже в него зашли.

Собор оказался старинным, построенным в том виде, в котором он существует сейчас, в XVIII веке. А когда-то, более четырех веков назад, в деревянной Троицкой церкви на месте этого храма находилась чудотворная икона Спасителя, исцеляющая всех, обладающая чудодейственной силой. Однажды за один только год было зафиксировано 104 случая исцеления от разных болезней, но самым известным случаем считается избавление от слепоты вятчанина Петра Палкина 12 июля 1645 года. Когда об этих чудесах узнал Алексей Михайлович Романов, сменивший на царском престоле своего отца, Михаила Феодоровича, отошедшего ко Господу, он приказал привезти чудодейственную икону в Москву, восприняв это чудо исцеления как благословение на его государево служение. Царь сам прошел с иконой Спаса через Фроловские ворота в Кремле в Успенский собор, и они после этого стали называться Спасскими. И знаменитая Спасская башня Кремля тоже именно в то время стала называться так, это название тоже произошло от вятской иконы Спаса Нерукотворного, я раньше этого не знала.

Сейчас оригинал вятского образа Спаса Нерукотворного находится в Новоспасском монастыре Москвы, так в свое время решил патриарх Тихон, а в Спасском соборе Кирова – только точный список чудотворной иконы.

Еще есть информация, что в 1657 году икона Спаса Нерукотворного спасла Вятку от моровой язвы, когда жители прошли с образом Спаса крестным ходом по городу.

Спасский собор – единственный в Вятке двухэтажный храм, построенный в строго классическом стиле.

Только к 1761 году храм возник в том виде, в котором существует сейчас. Как и большинство храмов, его постигла печальная участь – в 1929 году он был захвачен большевиками, колокольню снесли, а в храме находились разного рода учреждения, даже общежитие для студентов.

В девяностые годы XX века храм стали восстанавливать, вернули и колокольню. Начали снова служить литургии.

Когда мы зашли внутрь, меня поразило отсутствие росписей на стенах храма, может быть, их и не было никогда, но, скорее всего, они были уничтожены в советские времена.

– Эх, сюда бы бригаду нашей иконописной школы, – воскликнула я.

О росписи храмов нашей иконописной мастерской во главе с Морозовым Василием Николаевичем я знала не понаслышке, сама участвовала в росписи трапезной Казанско-Богородицкого храма в Ижевске, Спасо-Преображенского храма в Воткинске и Покровской церкви в Сарапуле. Слава о наших ижевских мастерах давно распространилась за пределы Ижевска и Удмуртии, они даже в Переславле-Залесском расписывали храм Сорока Севастийских мучеников летом 2016 года.

– Те, кто в первый раз идёт, обязательно сходите прямо сейчас приложиться к иконе Николы Великорецкого, – объявила Лариса. – А то так бывает, что идешь в крестном ходу, а приложиться к иконе не получается. То ты приходишь, она уже ушла, то к ней очередь огромная. А сейчас людей в храме точно нет, рано еще слишком.

И мы, умывшись и немного перекусив, собрались в Трифонов монастырь, где весь год, за исключением нескольких дней Великорецкого крестного хода, хранится икона Николая-Угодника, найденная на реке Великой. Вернее, не она сама, оригинал иконы был утрачен, а точный список с иконы.

– А ты, Оля, выпила свои таблетки от сердца? – спросил меня Андрей, один из учеников нашей иконописной школы.

– Нет еще, – ответила я. – Я хорошо себя чувствую. А ты?

– И я хорошо, но я выпил. И ты сходи выпей.

– Ладно, договорились, – и я послушно поспешила в автобус за своими лекарствами.

Так и повелось – каждое утро мы спрашивали друг у друга, выпиты ли нами сердечные лекарства, у каждого свои, потому что заболевания разные.

У меня – пролапс митрального клапана, у Андрея – что-то другое, у него операция была на сердце весной, мы с иконописцами дружно навещали его в стационаре. Он очень боялся, что в крестный ход врачи его не пустят, а идти хотел и решил, что пойдет даже вопреки запрету врачей. Но они разрешили.