Тамара Сальникова - Рябиновая осень

Осень. Зелень мягко покинула парки,
Оставляя на листьях багрянца вуаль.
Дождь не дарит теперь нам грибные подарки,
Да и птицы отправились в южную даль.
Ветер ворохом листьев наш сад украшает,
Тлеет астра в закатном тепле.
Солнце каплями на паутине играет,
Отражаясь в оконном стекле.
Ну а завтра, так может случиться,
Ляжет снег, и с утра во дворе
Снеговик из летящих снежинок родится
Извещая весь мир о зиме.

С неба падал августовский дождь,
Роняя слёзы на специальную машину.
Мужчин в костюмах не бросало в дрожь.
И им не интересна вызова причина.

У них работа, как обычно, день за днём
На вызов приезжать, носилки взяли,
Зашли, как завтра, в полный грусти дом,
Накрыли тело и к машине зашагали.

А кем он был, уснувший человек?
Ещё вчера любил, скучал и верил.
Да будет так всегда из века в век.
И только дождь заплачет над потерей.

Золотистый ретривер кусает октябрь за бока,
Треплет пёструю ткань, распуская её в листопад,
Спелым ягодным вкусом по небу гуляет закат,
Отражаясь рябиновым цветом в собачьих зрачках.

Белобровый хозяин, избу подготовив к зиме,
Курит трубку густых облаков у окошка небес,
Пёс ложится у ног под его повелительный жест,
Замерев каждой рыжей шерстинкой в серебряном сне.

Оттого-то есть в осени поздней щенячья тоска.
Там, где зреет вишнёвая мякоть средь косточек звёзд,
Уже завтра раскроет объятия первый мороз
И останется снегом искриться на пёсьих висках.

Завтра воздух прозреет прозрачной до рези слезой,
Мысль воды обратится из звонкой в беззвучную речь,
Белобровый хозяин, накинув тулуп на покатости плеч,
Поседевшего пса по земле поведёт за собой.

Будут лыжи скрипеть по уснувшим бескрайним полям,
Где в игольное ушко метели хрустальная нить
Продевается, чтобы к молочным сугробам пришить
След мужчины с собакой, идущих путём ноября.

Облепиховым вкусом целуется осень с листвой
И невольно краснеет от собственных мыслей,
Там, где спелый румянец на яблоках вызрел,
Ветви тянутся к рыжим губам заалевшей скулой.
Так бесстыдно, что небо ревнует тоскливым дождём,
Постоянно нахмурив косматые тучи;
Голос ветра ругает влюблённых скрипуче,
Даже ночь чаще ссорится тьмой с убывающим днём.
Что до них всех листве. Она знает судьбу наперёд.
Но с девичьей решимостью рвётся из мятного платья,
Всякий разум и стыд совершенно утратив,
Чтобы после шептать, пав земле на уютный живот,
Что теперь она знает любви золотые объятья,
Остальное пройдёт. Все пройдёт. По зиме всё пройдёт.

Прорисовано небо палитрой осенних мазков,
Серой влагой сочатся на стыках просветы,
Журавлиным крылом плачет позднее лето,
В перехлёст, в переклин, в переклик с кочевым куликом.
Рыжеглазый охотник ружьё расчехлил и готов
Занавесить весь мир перьевой круговертью,
Воздух пахнет морозом и смертью,
Уже зреющей в медных монетах зрачков.
Скоро выстрелы грянут, и тотчас, всех мёртвых мертвей,
Кувыркаясь, на землю опустятся птицы,
Где в рябиновый куст каждый клюв обратится,
Чтобы сытною кровью всю зиму кормить снегирей.

Незримый дирижёра жест —
И, вызывая неба слёзы,
Вдруг заиграл многоголосый
Осенний городской оркестр.
В аплодисментах тополя
Зашлись и рассыпают листья,
На горизонте мордой лисьей
Встаёт прохладная заря.
Вот-вот небес веретено,
Вокруг оси своей крутнётся,
Бог по щеке погладит солнце
И снегом постучит в окно.
А сердце гулко отзовётся,
Впустив в себя веретено.

Сыплет небо белыми крошками,
Все дороги кругом запорошены,
Люди, согнувшись, бегут – кто быстрее,
Спрятавшись в шарф от осенней метели.
Небо кидает хлопьями белыми,
Ангелы сверху что-то затеяли,
Всё покрывается слоем из снега
Всё побелело, замёрзло, осело.
Северный ветер сметает снежинки:
Хрупкие, тонкие чьи-то слезинки.
Всё прекратится когда-нибудь, но
Небо взорвалось, и сыплет оно!
Завтра всё стихнет, настанет рассвет.
Ангелов неба уже больше нет.
Станет спокойно и снежно кругом,
Чьи-то слезинки покроются льдом…

Я тебя закручу-заморожу,
Меня Марой зови белокожей.
Прихожу я с зимою искристой,
За снежинкой лечу я лучистой.
В зимнем царстве тебя приголублю,
Хладом стылым ты будешь загублен.
Я тебя обниму лютой стужей,
Спи, мой сокол, снегами закружен.
Я тебя провожу в царство хлада,
Там тебя в белоснежных палатах
За деянья твои по заслугам
Награжу, или будешь поруган.
Не старайся сбежать или скрыться,
Я за всеми повинна явиться.
На закате с моим поцелуем
Позабудешь судьбу ты земную.
Ты меня не растопишь весною,
Я змеёю ползу за тобою:
На дороге, на смертной тропинке,
Соберу твою жизнь по крупинке.

По жжёному хлебу земли,
По каждой мочёной корке
Люди зиму сжигать вели
На мартовские задворки.
Бранили снег неуёмно,
Ругали метель и стужу,
Как будто была никчёмной,
Как будто была ненужной.
Снег таял на скатах крыши,
На вётлах грачи кричали.
Смерть стала на зиму ближе…
А люди не замечали.

Снега до боли в глазах намело,
Двор застелили косматые травы,
Белыми стенами встали дубравы —
Так, что в округе и ночью светло.
Дремлют дома, каждым стыком простыв,
В шарф замотавшись по самые крыши,
Дымом печным размерено дышат,
Перебивая морозный мотив.
Иней на стёклах румянит бока,
Щурясь узором на зимнее солнце,
Пахарь на пашне небес в плуг упёрся,
В снежную крошку вспахав облака.
Именно он нам метелью смеётся,
Крепко чапиги зажав в кулаках.

Зимой, в колодце крепкого мороза,
Хранятся осени тугие слёзы.
Бог их строгает в кружку, топит в чай,
Вылавливает ложечкой печаль.
И пьёт, прищурив солнца взгляд карминный,
В прикуску с мелким яблоком рябины.
А всё, что с его кружки пролилось —
Над миром снегом встало в полный рост.