Альбина Демиденко - Исповедь. Маленький роман о большой жизни

На семейном совете было принято решение, что учиться я буду в московской школе. Летом мы с бабушкой переехали к маме, которая к тому времени уже окончила обучение в мединституте и работала педиатром в Филатовской детской больнице. Это лето запомнилось мне до мельчайших подробностей, видимо, потому что полностью перевернуло привычный с младенчества образ жизни, вывело на какой-то новый виток.

В те далекие годы для поступления в школу ребенку необходимо было пройти обязательный медицинский осмотр. В детской поликлинике по месту жительства участковый врач долго и внимательно рассматривала мою пухлую медицинскую карту, вчитывалась в каждое слово, переспрашивала, действительно ли я болел той или иной болезнью. Моя терпеливая мама вначале давала пространные ответы. Мне было не интересно их слушать, и я внимательно следил за большой черной мухой, которая билась о стекло закрытой створки окна и никак не могла, глупая, сообразить, что рядом настежь открыта вторая, через которую можно спокойно улететь. Очень было любопытно – догадается муха найти способ спасения или нет. Но она всё билась и билась, а толстая тетка всё бубнила и бубнила. Наконец врач дочитала историю болезни и заговорила со мной.

– Как тебя зовут, мальчик? Как ты себя чувствуешь? – Я догадался, о чем она спрашивает, но от неожиданности не мог вымолвить ни слова.

– Сынок, тетя врач спрашивает, как тебя зовут, и не болит ли у тебя что-либо, – ласково обратилась ко мне мама.

– Так он у вас еще и русского языка не знает? – взвизгнула докторша.

– Знает, но очень плохо. Я думаю, к школе мы наверстаем упущенное.

– Глянь, она думает! Нет, милая моя, пройди со своим дитятем подробненькую комиссию после всех этих болячек. Посмотрят его специалисты и решат, годен ли он вообще учится в нормальной школе или его куда в другое место определить.

Я видел, как щеки мамы вспыхнули, и гнев мелькнул в печальных глазах, но она сдержалась.

– Хорошо, выдайте направление на обследование в любую центральную поликлинику.

– Вот я и дам, дам! В Филатовскую! Там проверят и его прошлые болезни, и последствия, а если необходимо, то направят куда следует. Уж там не ошибутся! Будь уверена.

До сих пор помню, как бушевала бабушка, когда мама рассказала ей о приеме у врача. В тот же вечер было принято решение: отныне в доме все разговаривают только на русском языке. Был составлен план подготовки к школе, куда включили ежедневные целенаправленные прогулки по Москве, посещение детских спектаклей, просмотр кинофильмов и обязательное обучение чтению. День мой проходил строго по расписанию.

Когда мама принесла выданное врачихой направление, главврач – толстый, смешной дядька – предложил ей:

– Тамара Аслановна, может быть, отпишемся, что всё нормально, чего мальца мучить.

– Нет, Петр Константинович. Я сама хотела попросить вас об обследовании.

– А что, есть причины?

– На данный момент причин нет, но меня беспокоит его ранний период развития: не осталось ли последствий.

– В таком случае берем молодого человека на работу. Студентов у нас болтается без дела много, подберите кого-нибудь, пусть походит с ним по специалистам. Итак, уважаемый, – обратился он ко мне, – с завтрашнего дня прошу не опаздывать на работу и исправно гулять по кабинетам в соответствии с указаниями.

Взрослый, спокойный тон главврача на меня подействовал магически, я старательно выполнял всё, что мне говорили.

Рано утром мы с мамой тихонько, чтобы не разбудить бабушку, завтракали и уходили в поликлинику. Мама вела прием в своем кабинете, а меня прикрепляли к медсестричке и отправляли «гулять по кабинетам». Отвернувшись и прикусив губу, я стойко терпел, когда брали кровь на анализ, с любопытством озирался, когда просматривали на аппаратах, широко открывал рот и высовывал язык в кабинете ЛОР врача и даже не пикнул, когда стоматолог пломбировал зуб. День за днем я осваивал новые кабинеты огромной Филатовской поликлиники и знакомился с мамиными сослуживцами, которые встречали меня с приветливой улыбкой.

– О, это Тамары Аслановны сынок! Настоящий джигит! – И я расправлял плечи, тянулся вверх!

Ближе к обеду приезжала бабушка с приготовленным обедом. Готовила бабушка очень вкусно и много: для нас, для медсестричек, что работали вместе с мамой, и даже студентам было чем перекусить. Затем мы шли гулять либо в парк на детскую площадку, либо на какой-нибудь детский спектакль. К вечеру возвращались домой. Бабушка готовила ужин, а я должен был прочитать заготовленные мамой тексты, произвести арифметические действия и непременно описать, что видел за день, какое впечатление произвело увиденное и пережитое. Впоследствии этот ритм сформировал мой характер, научил отслеживать события, делать выводы из познанного.

Как ни странно, но русский язык мне давался легко и быстро. Если вначале, описывая то или иное событие, я не мог подобрать слова, чтобы выразить свою мысль, и писал на грузинском или английском, то уже через пару недель таких вставок было намного меньше. Но вот выговаривать слова правильно, как ни старался, не получалось. Впрочем, до сих пор при волнении акцент и неправильность ударений превалирует в моей речи. Как бы там ни было, благодаря терпению и упорству близких, уже через два месяца я был готов к школьным занятиям. Знал алфавит и сносно читал по-русски, производил арифметические действия в пределах сотни, писал простые предложения без грамматических и лексических ошибок, хорошо ориентировался в нашем районе.

Медицинское обследование я тоже прошел в полном объеме и получил заключение, что здоров и физически, и психически, годен для обучения в нормальной школе. Больше всех этому радовалась бабушка.

– Вот что значит родной воздух гор! Если бы мы тогда не послушались врачей и забрали Георгия домой, он был бы жив.

– Нет, Нана, Георгия мы не спасли бы. Его никто не спас бы, – с грустью ответила мама.

– О чем ты говоришь, девочка? Ты что-то новое узнала?

– Я практику проходила в той поликлинике, где Георгий стоял на учете. Мне удалось снять копию его истории болезни.

– И что там?

– Пока точно сказать не могу. Но, кажется, у него была лейкемия.

– Господи! Что это за страшная болезнь? Как мог заразиться ею наш Георгий и почему?

– Я пытаюсь разобраться. Лейкемия в настоящее время еще не изученное явление, и природу ее возникновения никто не описал подробно. Страшно то, что она уносит жизни людей независимо от времени и возраста.

Эти слова матери запали мне в душу. С детской необузданной фантазией моментально представил себе старую, горбатую старуху с огромным мешком за плечами, с клюкой-корягой в руке, нечто среднее между Бабой-ягой и старухой Изергиль.