Татьяна Губина - Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети

Анастасия рассказала «про любовь». Самое трудное, сказала она, это пока приемного ребенка еще не любишь. Любовь ведь сразу не приходит. Живешь и чувствуешь – не твой это ребенок, чужой. Тем более, когда есть с чем сравнивать, когда своих детей уже растил, и помнишь это ни с чем не сравнимое чувство – «мой ребеночек, мой сладенький!» А с приемным поначалу живешь, и постоянно на это «натыкаешься» – не мой, не мой… Запах чужой, смех чужой.

– Она все делала не так, как мои сыновья. Понятно, те – мальчики. Но все равно, подсознательно ждешь чего-то похожего. Голову повернула – не так. Спит по-другому, ест по-другому, – вспоминала Анастасия самое первое время новой жизни с новой дочкой. – Однажды пришлось уехать с мужем на два дня, с детьми бабушка осталась. Я вдруг поймала себя на мысли, что сердце не щемит в разлуке с новой дочкой. А должно бы щемить. «Не мой ребенок, не мой…»

Первые «проблески» любви стали появляться к концу второго месяца. До этого Анастасия ощущала себя просто воспитателем этой новой, чужой девочки. Просто жила и честно выполняла эту новую для себя «работу». Старалась быть хорошей мамой. И вдруг… Вдруг забрезжило, сердце ёкнуло, душа заболела.

– Сразу легче стало, – сказала Анастасия, – как-то сразу все встало на свои места. Вот ребенок, и я его люблю. Естественное такое состояние. Да и многие вещи легче переносить, когда ребенка любишь. Капризничает, плачет, набедокурила, разозлилась я на нее – любовь все сглаживает.

Прошло еще несколько месяцев, прежде чем отношения Нади с новой семьей окончательно «устаканились». Разговор о «той маме» заходил все реже. Анастасия как бы случайно «нашла» кассету с фильмом про «ту маму» и положила ее на видное место. Надя не проявила особого интереса.

– Хотя я знала, что она о маме продолжает думать, – рассказывала Анастасия, – у нее выражение лица такое особое становилось…

Однажды смотрели телевизор, там показывали свадьбу. Надя спросила: «Мама, а когда я буду выходить замуж, ты мне сошьешь такое же платье?»

– Это значит, она понимает, что теперь всегда будет жить с нами, – радовалась Анастасия.

Все окончательно встало на места, когда Надя рассказала маме свой сон. Там, во сне, она встречалась с «той мамой». «Я посидела с мамой на лавочке, – рассказала Надя, а потом говорю – ну все, мама, я пойду домой, меня мама ждет».

Сестры Надя и Аня часто виделись. Семьи встречались по выходным, девочки гостили друг у друга. Надя пошла в школу, Аня – в детский сад. Хотя у Светланы с Аней все складывалось не так безоблачно.

Первым испытанием стала бабушка, Светланина мама. Бабушка жила отдельно, и дочкиной затее взять ребенка из детского дома была не так чтобы очень рада. Не одобряла она подобных глупостей, и дочку не раз от всей души предупреждала, что «добром все это не кончится». Светлана сдерживалась, отдавая дань уважения возрасту и не желая разрушать отношения. Мать, она и есть мать.

В первый раз в гости к бабушке собирались вдумчиво и старательно. Купили тортик, который бабушка любила больше всех прочих. Аня надела самое красивое платье. Светлана с Аней договорились, что в гостях у бабушки все будут вести себя тихо. А вот громко кричать и бегать никто не будет. А если вдруг кому-нибудь побегать и покричать захочется, так ведь можно – потом, у себя дома. А у бабушки – ни-ни!

Не получилось. Аня разбила бабушкину вазу. Ну просто случайно задела, когда носилась по квартире. А носилась оттого, что было так весело, и хотелось бегать и кричать. А весело было потому, что громко сказала неприличное слово, и мама сделала та-а-акое лицо! И Аня все смеялась, смеялась без удержу…

– Что я выслушала от матери – это я передать не могу, – рассказывала Светлана, приехав к нам в Службу, – собственно, я и не ожидала, что она меня одобрит, или что нам обрадуется. Но как же она могла говорить такие вещи прямо при Ане! И самой Ане она много чего сказала…

Светлана с Аней уехали к себе домой сразу же, и к бабушке больше не ездили. Потом Светлана рассказывала, что ей было очень тяжело. Принимая решение взять Аню, она рассчитывала только на свои силы. Но где-то в глубине души теплилась надежда, что мать смягчится и будет помогать. Ну хоть немножко. Теперь с надеждой нужно было проститься. Да и просто сохранить отношения с матерью стало теперь непростой задачей.

– Аня маленькая, одну я ее оставлять не могу. А брать к бабушке, чтобы она там выслушивала все это – тоже не могу, – объясняла Света, – я позвонила матери и сказала, что пока не буду к ней приезжать. И звонить не буду. А если ей будет нужна моя помощь, если вдруг серьезное что-то – пусть тогда сама позвонит, я приеду.

Светлана настроилась на тихую, замкнутую жизнь вдвоем с Анечкой. «Ну и ладно, – думала она, – будем жить-поживать, любить друг друга. И никто нам не нужен». И тут в семье грянул кризис. Тот, что психологи называют «кризисом адаптации». Адаптация – это, проще говоря, процесс привыкания к новым условиям. Пока привыкнешь – время проходит. Не сразу все складывается. Бывает так, что все стараются-стараются, улыбаются, сдерживаются, плохие эмоции прячут. А оно вдруг возьмет – да как прорвется! Вот вам и кризис.

Наступил момент, когда Светлана пожалела о принятом решении. О том, что взяла к себе Аню. Ну не могла она больше сдерживаться и улыбаться. Это ведь у многих новых приемных родителей бывает. Только не все об этом говорят. А иногда и сказать-то некому. Одна женщина, много лет назад взявшая двух девочек из детского дома, вспоминала о первых месяцах новой жизни: «Вот просыпаюсь я утром, лежу с закрытыми глазами, и думаю – мне приснился страшный сон. Потом открываю глаза, и понимаю, что это не сон…»

Мы людей заранее предупреждаем. Как гласит народная мудрость, «предупрежден – значит вооружен». Предупреждаем, что придет момент, и нахлынет отчаяние. Появится ощущение, что жизнь стала просто невыносимой. Что так больше нельзя. В голову лезут мысли – «я не могу помочь этому ребенку, я делаю только хуже». А еще… Еще вот что. Ребенок иногда доводит до такого состояния, что новоиспеченный родитель может повести себя… ну, скажем так, неадекватно. Так, как он не ожидал от самого себя. Например, громко орать и обзывать ребенка всякими нехорошими словами. Потом становится очень стыдно. Приходит мысль – «я недостойна быть матерью».

Некоторым людям нужно поделиться своими переживаниями сразу же, пока все «кипит и клокочет». Светлана, человек очень сдержанный и не склонный «нагружать» других, рассказала обо всем, когда кризис уже миновал.

– В какой-то момент я сказала себе – все, отвожу Аню обратно в детский дом. Ей найдут другую семью, более достойную, – Светлана говорила спокойно, очевидно решив себя не щадить, – я не знала, что я такой монстр. Я просто орала на нее, я себя не контролировала. Я просто ее ненавидела в тот момент.