Лаура Идрисова - Пока ты танцуешь

Сначала Микаэль увидел, как крепкие ножки в пуантах мягко ступают к сцене. Испытывая непонятный страх, он поднимал взгляд. Гибкий стан, нежные запястья, легко дышащая грудь. Дилин вышла, не поднимая головы. Плечи опущены, волосы неловко перехвачены розовой лентой. Замерев, она посмотрела перед собой с улыбкой.

Девушке было лет восемнадцать. Узкие бретели серой майки и балетная пачка делали ее еще более юной. Обратив большеглазое, кукольное лицо к зрителям, она ждала чего-то. Когда музыка зазвучала смелее, Дилин стала танцевать.

Бабочками порхали ее руки и ноги. Каждое тающее движение кололо в грудь. Трепетно плела Дилин телом колдовские письмена. Микаэль не видел танца, он читал, он слушал трогательную повесть о весне, о звонкой капели. О том, как зацветают сады и журчат ручьи. О первых грозах и бурных, но коротких ливнях. В лицо пахнул свежий ветер. Вспомнилось томление первой любви, робкие поцелуи. И небо! небо, полное ярчайших звезд, какими они бывают только в юности. Музыка уводила в хрустальную глубь, и Дилин следовала за нею, стремительно взбегая по радуге все выше и выше. Она играла со звуками скрипки, наслаждаясь ими, купаясь в них. Срывалась дождем за ними в бездну, точно за стаей озорных ласточек, вновь взлетала, и сердце всякий раз сжималось от болезненного чувства прекрасного.

Окруженная яркими картинами, Дилин остановилась. Растаяла, дрожа, последняя нота. Плахой упал занавес, скрыв девушку. Тишину разорвало аплодисментами. Людская волна хлынула к сцене. Сыпались букеты, кто-то кричал: «На бис!» Возгласы, плач, топот – в кабаре началось вавилонское столпотворение.

Микаэль очнулся. Он стоял, сжав край стола так, что онемели пальцы. Несколько мужчин неподалеку торопливо протирали глаза. Многие лица были светлы, полны чистой мысли.

В голове проносились вихри слов, полупрозрачных образов. В уши били и били беспощадные овации. Микаэль, как слепой, выставив перед собой руки, пробирался сквозь толпу в поисках выхода. Наткнувшись на барную стойку, он с трудом выговорил:

– На сегодня это все?

Бармен ответил не сразу – похоже, и ему нужно было время, чтобы вернуться в настоящее.

– Да. Каждую полночь и только один танец.

У входа по-прежнему была очередь. Он выскочил из кучи людей и побежал к служебному входу. Из здания высыпала грозная охрана мадам Жубер. За неприступной стеной их спин бородатый незнакомец провел дочь к подъехавшему автомобилю. Девушка была укутана в длинный плащ с капюшоном. Виднелись только пуанты.

– Дилин, умоляю, позволь одно свидание! Вы прекрасны! Не будь такой жестокой! – кричала оттесненная толпа.

Старик и его дочь сели в машину, и она, урча, сорвалась с места. Несколько автомобилей с охраной последовали за ними. Разочарованно вздыхая, люди понемногу расходились.

Привычная сдержанность покинула Микаэля. Дилин! Только такое имя подходило ей. Как чиста, как прекрасна эта девушка! Танец еще клубился внутри. И все же беспокойство покалывало пылающую душу. Оно ворочалось в глубине, охлаждая восторг и внося смуту. Было что-то неуловимо близкое, родное ему в этом волшебном танце.

Он метался по холодным улицам, наполняясь то ликованием, то отчаянием. Осознать, что с ним произошло, Микаэль не мог и не хотел, и потому позволил разуму потонуть в кипящем водовороте чувств.

Ночь отступала, прячась от Микаэля за углами зданий, следила за ним из переулков. Совершенно больной, истерзанный, он вошел в свой пустой дом, когда ночь уже бесследно исчезла из города.

Тяжесть черного сна вжимала тело в постель. С усилием Микаэль сел. Взгляд привычно нашел циферблат – он спал два часа и четыре минуты.

В попытке изгнать ломоту из тела и боль из головы, он принял душ. Отражение в зеркале внимательно глядело на него. Впалые щеки, мелкие морщинки у глаз. Что знал Микаэль об этом человеке? Ему тридцать три. Он одинок. Так было нужно. Мужчина в стекле смотрел, спрашивая. И Микаэль мысленно отвечал:

– Да, многое оставлено за бортом. Но я пошел на это добровольно. И не отступлюсь от своей клятвы!

Перед ним вновь и вновь возникал образ Дилин. Ее появление на сцене вчерашней ночью поразило его. Сколько раз он разглядывал это миловидное личико на черно-белой фотографии…

Он должен увидеть девушку, поговорить с ней, узнать ее. Нужно разобраться во всем. Да, вопросов много. И их нужно задать.

Гордость старика, согласие Дилин танцевать в борделе стали ему понятны. Цель у них была, видимо, общая. Место было подобрано специально для того, чтобы с Дилин познакомилась не только прихотливая, своенравная публика. Микаэль теперь легко согласился бы с Арчибальдом. Все, видевшие танец Дилин, остро среагировали на это чудо. Люди, словно очнувшись от дурмана, с удивлением оглядывались. Мужчины, пристыженные своим поведением, неловко подбирали посуду, помогая официанткам. Девушки плакали навзрыд. Одна из разносчиц швырнула поднос и, запахнувшись в забытый кем-то пиджак, пошла к выходу. Да, люди изменились. Старик был прав.

Выйдя на улицу, Микаэль с изумлением отметил, что город переливался яркими красками. Рассеялись туманы. Осень казалась сплавом золота и багрянца. Беспричинная радость кипела в сердце. Микаэль шел, вдыхая вкусную прохладу, и улыбался. Где искать девушку и старика он не знал. И потому решил вернуться к началу.

Солнце содрало ночной лоск с кабаре. Каменные стены покрытые, точно паутиной, сетью трещин, хмуро смотрели на жизнь вокруг. Тут и там на мятом асфальте сверкали клочки бумаги, окурки, осколки бутылок.

Двери были заперты. Взглянув на часы, Микаэль усмехнулся. Только девять утра. Он обошел здание. У служебного входа стояли несколько мужчин.

Один из них привлекал внимание уже потому, что выглядел несчастным. Остальных томило ожидание или наполняла благодарность. На лице молодого человека жили одни страдания. Голубые глаза горели. Губы сжаты. Черты лица заострены, кожа желтоватого оттенка.

«Бессонница. Нервное истощение. Возможно, печень засорена», – привычно отметил Микаэль. Отдавшись наитию, он направился к этому человеку и представился.

– Мартин Сингрэйт, – парень мотнул головой в сторону кабаре, – Дилин надеетесь увидеть?

– Да.

– Не получится. Он дьявольски умен, ловко ее скрывает.

– Зачем же вы здесь?

– Сегодня ее последнее выступление, – Сингрэйт злорадно улыбнулся тени, пробежавшей по лицу Микаэля. – Последнее выступление – и вас могут не впустить, хоть умоляйте. Это его условие. Он сам отбирает счастливчиков. А внутрь не попасть.

Микаэль понял это, осмотрев здание. «Роскошные ножки» были крепостью, которую без боя не взять. Здание в три этажа выложено камнем. На окнах решетки, две двери – дубовая парадная и железная служебная – наверняка, охраняются угрюмыми ребятками мадам Жубер.