Лаура Идрисова - Пока ты танцуешь

Микаэль нашел, как остановить этот монолог.

– Парадоксально. В музее игрушек, призванном развлекать детвору, экспонаты выглядят зловещими или унылыми. У ваших же кукол печальные, даже мистические биографии, и это делает их лишь притягательнее. Полагаю, детям в ваш магазин вход закрыт.

Арчибальд покачал головой:

– Мои куклы не для детей. Мои куклы и не для каждого взрослого. Только те, кто наделен даром чувствовать красоту, сможет услышать и понять этих малюток. Вы не были здесь ночью. Я был. Они дышат и шепчутся, словно бабочки, Микаэль. Они живые. Живые, потому что в них – души их создателей. Вот эта девушка, что была здесь. Ирина подарит ей кусочек счастья. Она будет любоваться ею, когда будет одна, и никто не помешает их бессловесному диалогу.

Звякнул колокольчик – в магазин влетел запыхавшийся продавец.

– Тащился, заплетая ногу за ногу, а? За что я тебе плачу? – напуская гнева в голос, гремел Арчибальд

Парень улыбался. «Похоже, – подумал Микаэль – господин Аркинс не самый строгий хозяин».

Арчибальд обратился к Микаэлю:

– Ну что ж, пойдемте, угощу вас чаем.

Они прошли в подсобное помещение. Арчибальд ушел в комнатку справа и поднял там страшный грохот.

Микаэль проследовал на шум. Все было заставлено рухлядью, посередине высился разделочный стол с кастрюлями, чашками и прочей посудой.

– Что здесь раньше было?

– Кондитерская. Я в каждом городе ищу нечто подобное. Нельзя держать кукол там, где раньше торговали железом или рыбой, они этого не любят. А вот сочетание пирожных и фарфора весьма благоприятное, да.

Арчибальд вынес чайник, тарелку с печеньем. Затем усевшись за стол, взглянул на Микаэля.

– Что ж, задавайте ваши вопросы, хотя предупреждаю, что не дам всех ответов.

– Первое, вы не отец Дилин. Что вас с ней связывает?

– Да, я не прихожусь ей отцом – но люблю ее как дочь, таковой ее и считаю. И, признаюсь, ближе меня у нее никого нет. Заброшенный полевой цветок.

– Как давно вы знаете ее?

– Наша дружба зародилась, когда девочке едва минуло десять.

– Почему кабаре и именно «Роскошные ножки»?

Арчибальд пожал плечами;

– Посетители такого рода заведений не проявляют особого любопытства, не суют нос куда не надо. К тому же, многим из тех, кто приходит в кабаре нужна помощь – некий психологический толчок, нечто большее, чем бесцветные слова: «Ты сможешь». Искусство танца может воскрешать надежы и мечты, наполняя человека силой. Оно очищает сердца. Делает лучше тех, кто считает, что уже нет выхода. Что до «Роскошных ножек» – Жанна Жубер и я… Словом, она попросила. Я не могу ей отказать, хотя прекрасно знаю – она преследует лишь корыстные цели.

Когда Арчибальд упомянул мадам Жубер, на его глаза легла тень. Микаэль отметил, что старик говорит о ней настороженно.

Микаэль спросил:

– Вы боитесь ее?

Арчибальд возмущенно пророкотал:

– К вашему сведению, я не боюсь никого! Исповедоваться вам о своих чувствах к ней не собираюсь. А вот созданные ею танцы я презираю! Вы ведь лицезрели вчера этот кошмар? Никакой импровизации, плоские сюжеты, вульгарные костюмы! Для нее танец – лишь комбинация телодвижений, декораций и нарядов, подобранных, чтобы превратить толпу в стадо. Но, оставим Жанну в покое. Вы пришли говорить о Дилин.

– Я небольшой знаток, однако, понимаю, что Дилин идет наперекор всем канонам. Где она этому научилась?

Старик оживился.

– О, вы заметили! Она не училась. Идеи она черпает из своих грез и фантазий. Танец, движения рождаются в ее головке. Вы ведь поняли, что она говорит своими па? Это все ее воображение, хотя, не будь у нее такого талантливого и послушного тела, ей никогда не удалось бы реализовать свои видения.

Арчибальд говорил с благоговением:

– Знаете, Микаэль, я твердо уверен, что наша с Дилин встреча загадана высшими силами. Постараюсь объяснить. Танец – это не просто умение выполнять вызубренные движения в такт музыке. Человеческий язык беден. Нет слов для того, чтобы выразить все чувства и эмоции, которые обуревают нас в минуты гнева или страсти, тоски или счастья. К примеру, «любовь». Весьма скудное словцо для столь многогранного чувства! Так вот танец – это возможность передать все оттенки эмоций. В этом и есть призвание Дилин. Она танцует и каждый понимает ее. Если она рассказывает о любви к жизни, то все в зале следуют за ней, начиная по-новому смотреть на мир. Моя же задача – оберегать эту наивную пташку.

– Оберегать от кого?

Арчибальд досадливо мотнул головой:

– Сколь глупый вопрос! В этом мире самые жестокие хищники – люди. Мы приходим в этот мир с парой белоснежных крыльев и парой красных рогов. Крылья выбирают не все.

– Но разве опека над Дилин не зашла слишком далеко? Ошибаться и жить – одно и то же! Не лучше ли дать ей немного свободы? У нее талант. Почему вы не посоветуете ей развивать умение? Она могла бы стать по-настоящему знаменитой! Зачем вы прячете ее от блестящего будущего?

– Будь Дилин обычной девушкой, я так бы и поступил. А блескучие перспективы, о которых вы говорите, недоступны ей с рождения.

– Что вы имеете в виду? Она больна? – у Микаэля сжалось сердце.

– Была больна раньше. Я сделал для нее все, что мог. В настоящее время она не совсем здорова. И уж точно не приживется в том мире, куда каждый из вас пытается ее впихнуть.

Кукольник стал подниматься с кресла, он выглядел рассерженным.

Микаэль вскинул руку:

– Постойте! Я начинаю догадываться. Вчера я испытал небывалый восторг. И все же некая деталь, непонятая мною, не давала покоя. Она необычна, сказали вы сейчас. И это не только об ее духовных особенностях, о нет! С девушкой что-то не так! Но что же?

Микаэль мерил шагами кабинет. Мозг пылал, нервы были натянуты струной. Он посмотрел на старика:

– Скажите, что я упустил?

Арчибальд больше не хмурился. Напротив, казался довольным терзаниями Микаэля.

– Что ж, говорят, Бог Троицу любит… Вы должны знать. До вас приходили двое. Первый был молодой поэт, ровесник моей Дилин. Вот он-то сразу догадался. Помню, как спрашивал меня, а сам отводил взгляд. Знал, что обречен. Творческий человек был – то, что остальным чудилось лишь паутиной, тенью – ему представлялось в мельчайших подробностях. Он остро чувствовал жизнь и смерть. Да! Второй был подающим надежды математиком, ученым. Упрашивал меня, как вы сейчас. Дилин была уравнением с ошибкой, и он бился над тем, чтобы решить задачу. Я подробно ответил на все его вопросы, гадая, не случится ли с ним то же, что и с юным поэтом. И поначалу думалось, что воля логического ума сладит с потрясением, усмирит бурю внутри. Но продержался он недолго. Хороший был парень, – Арчибальд вздохнул.

Микаэль спросил чуть слышно: