Ольга Алейникова - Лилии для Эйвери

Я просидела на этом крыльце, пожалуй, несколько часов. В конце я уже практически не чувствовала ног и рук от холода. Можно было только молиться, хотя в Бога я никогда не верила.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем я услышала знакомый голос.

– Лилиан, – закричала миссис Роуз. И мне не был страшен этот крик, ведь в нём была только тревога. – Что с тобой?

– Миссис Роуз, – прошептала я, почти не было сил говорить. – Простите. Я не знаю, куда пойти.

Учительница завела меня в дом, усадила на диван и укутала в плед. Она заварила мне горячего чая и кому-то позвонила, хотя я не поняла, кому. Мне было всё равно.

Я никак не могла согреться, тряслась всем телом. Миссис Роуз села рядом со мной и крепко меня обняла. От этих объятий мне должно было стать легче, но я только расплакалась.

– Тише, Лили, – прошептала мне учительница и поцеловала в висок. – Сейчас приедут врачи. Они тебя осмотрят, хорошо? Ты не против?

Я отрицательно покачала головой. Мне очень хотелось, чтобы хоть кто-то обо мне позаботился.

Вместе с докторами приехала и полиция. Я мало понимала, что происходит, да и у меня не было на это сил.

Врачи осматривали меня, задавали какие-то вопросы, а мне хотелось спрятаться ото всех. Мне было стыдно сидеть перед всеми этими людьми в одной пижаме и с лицом в крови. Но, как оказалось, это и спасло меня.

– Как бы она не заболела, – прошептала доктору учительница. – Она просидела на улице несколько часов. Так недалеко и до пневмонии.

Когда меня забрали в больницу, стало страшно. Я никогда не лежала в больницах, и не понимала, что происходит.

Первые пару суток я не помнила вообще, потому что лежала с очень высокой температурой. А потом, когда сознание стало немного яснее, начала паниковать.

Миссис Роуз приходила каждый день. Она читала мне книги, хотя я давно уже не любила сказки. Но слушать этот тёплый, ласковый голос мне было приятно.

Учительница рассказывала о том, что происходило в школе, пока меня не было, что на улице потеплело, что на днях в городе был праздник. И ни словом не обмолвилась о моей матери, которая ни разу так и не пришла.

Меня выписали из больницы через пару недель и отвезли домой. Но не для того, чтобы передать матери. Мне было сказано, что нужно собрать необходимые вещи и на время уехать из дома.

– Ты поживёшь в очень хорошей семье, временно, – объяснила миссис Роуз. – А мы пока поможем твоей маме, хорошо?

Миссис Роуз стала для меня единственным близким человеком, поэтому я ей поверила. И только её присутствие придавало мне храбрости, когда я заходила к себе домой, как оказалось позже, в последний раз.

Я прошла наверх в свою комнату и стала собирать одежду в большую сумку. Учительница осталась внизу, как я и просила.

– Привела в мой дом копов, а теперь уходишь? – спросил знакомый голос, и я вздрогнула.

– Мама, – прошептала я и обернулась. На мгновение на моём лице появилась улыбка. Как бы там ни было, я соскучилась по ней.

– Не смей меня так называть, – бросила она в ответ. – Собирайся и проваливай из моего дома.

– Миссис Роуз сказала, что я скоро вернусь, – проговорила я едва слышно, но мать только рассмеялась.

– Ты больше никогда не вернёшься в этот дом, помяни моё слово, – сказала мать. Я начала плакать. Мать закатила глаза.

– Ради Бога, прекрати этот концерт, – резко произнесла она и вышла из комнаты.

Я села на пол и продолжала плакать, пока на плечи не легли чьи-то руки. Подняла голову и увидела миссис Роуз.

– Пора идти, милая, – сказала она ласково, но я только отрицательно покачала головой.

Никакие уговоры на меня не подействовали и, несмотря на все возражения учительницы, социальные работники вынесли меня из дома руках. Я продолжала плакать и вырываться, но безуспешно.

Мать только стояла на крыльце и самодовольно усмехалась. Думаю, она была счастлива.

С тех пор моя жизнь полностью изменилась. Она не стала счастливее или несчастнее, просто другой.

И все эти годы я старалась избегать любой привязанности, любого проявления чувств, чтобы больше не страдать. Но иногда у жизни свои планы.

Поэтому на следующий день на работе я меньше всего жду увидеть на пороге магазина человека, вызывающего у меня до безумия смешанные чувства.

– Здравствуй, Этан, – говорю я, а мужчина лишь улыбается в знак приветствия.

Почему я пришёл под вечер в магазин Лилиан? Просто потому, что знал – она здесь.

Мы не общались около двух недель, и за эти дни мне неожиданно сильно стало её не хватать, хотя она никогда и не была частью моей жизни.

– Здравствуй, Этан, – произнесла она так просто, что я только и смог улыбнуться.

– Привет, – отвечаю я и молчу. Зачем я вообще пришёл, если мне нечего сказать?

– Как Эйвери? – спрашивает Лилиан, чтобы нарушить молчание, хотя я знаю, что её это действительно волнует.

Не успеваю ответить, потому что в магазин заходит покупатель. Лилиан просит подождать, а затем бросается составлять букет из красных роз. Смотрю на эту хрупкую девушку и любуюсь. В каждом её движении столько нежности и тепла. Она с осторожностью касается каждого цветка, словно может в любой момент его сломать.

Когда покупатель уходит, Лилиан снова смотрит на меня. Я не заставляю её повторять свой вопрос, поэтому отвечаю сразу же.

– Эйвери в порядке, – говорю я, а девушка утвердительно кивает. – Кажется, она не поняла всей серьёзности ситуации. И я этому рад.

– Она ещё ребёнок, – поясняет Лилиан. – Сейчас она видит всё совсем под другим углом, – вдруг она мрачнеет. – Ты оставил Эйвери дома одну? Уже почти девять вечера.

– Нет, – сразу же протестую я. – Никогда бы так не сделал. Эйвери с моей сестрой. Иногда Мэдлин забирает её к себе, говорит, что девочке нужно внимание женщины. И я с ней согласен.

Лилиан слишком натянуто улыбается, и я вдруг понимаю, что мои слова её задели. Ведь единственная причина, по которой она не может увидеть свою сестру, стоит сейчас перед ней. Но нужно отдать должное Лилиан, она никак не комментирует мои слова, лишь продолжает улыбаться.

Вдруг дверь в магазин вновь открывается и входит молодой мужчина. Он просит красные розы, а я снова покорно жду.

– Сегодня день роз? – саркастично спрашиваю я, когда мужчина уходит. Лилиан хихикает.

– Этан, сегодня ведь праздник, – смеётся она. – Розы – своего рода символ этого дня.

– Праздник? – я поднимаю бровь в удивлении, а Лилиан снова хихикает.

– Боже, да ведь сегодня День Святого Валентина, – произносит она. – Только не говори, что забыл.

Я пожимаю плечами. Давно перестал следить за подобными праздниками, ведь проводить их мне, как правило, не с кем.

– День всех влюблённых? – переспрашиваю я и отрицательно качаю головой. – Едва ли это обо мне.