Саша Ольгин - Железяка. Поворот судьбы. Книга первая

Незаметно прошла первая неделя нашего пребывания, в качестве рабов, у Маргеда. Сказать, что меня устраивала такая участь, было нельзя. Но и бежать, смысла, не было ни какого. Не зная языков, не местных обычаев, ни устройства самого мира и без средств к существованию, убегать было себе дороже. Потому решил присмотреться, получить хотя бы минимум знаний и в дальнейшем попробовать выторговать свободу у Маргеда, в обмен на какое ни будь полезное знание из нашего мира, тем более человеком он казался разумным и не злобным, как обычно рисуют рабовладельцев. Правда, перебрав в уме, все свои знания, понял, что кроме атомного реактора, да бесполезных тут, тригонометрических функций, ничего и не знаю.

Так что предложить мне хозяину нечего. Вообще то, я хоть и называл Маргеда хозяином, но свой статус так и не понял. Вроде делаю всё как и рабы, выполняю приказания, работаю во дворе, таскаю товары, но в отличии от других, меня не помечали краской. Но и гостем я точно не был, поскольку жил с остальными рабами.

Ну да ладно. Будем решать все вопросы постепенно и не забивать голову всем сразу. Главное выучить язык, и узнать как можно больше обо всём, что здесь твориться. Но моим планам, как уже повелось, пришлось претерпеть кардинальные изменения.

Началось с того, что в один из дней, к хозяину пожаловала делегация местных представителей веры. В халатах, расписанных под солнце, с двумя полумесяцами на кушаках, и с надменным до предела видом, на их изрядно разжиревших мордах. Судя по виду Маргеда, радости этот визит ему тоже не доставлял, но тем не менее, вёл себя с ними он со всем почтением и угодливостью. Владея небольшим пока словарным запасом, но вполне достаточным, чтобы понять суть происходящего, я принялся внимательно прислушиваться к происходящему. Суть его сводилась к банальной проверке на чистоту веры, правильно ли живущие здесь люди исполняют молебны, и как часто, не употребляют ли в неразрешённое время, пищу неугодную всевышнему и так далее. В итоге, убедившись в правильности поведения, способствующего укреплению веры, и в регулярных молитвах о всевышнем, им захотелось посмотреть, как идут дела у новых рабов, на пути становления веры в великого Магала. Как они считали, единственного истинного бога этого мира. На слова Маргеда, что рабы находятся здесь всего неделю и не смогли ещё до конца проникнуться истинной верой во всевышнего, служители веры никак не отреагировали.

Проходя мимо выстроившихся рабов и проповедуя идеи великого Магала, служители заставили всех встать на колени, и помолиться о его величии. И всё бы прошло спокойно, если бы молодой представитель ордена единого, натасканный на борьбу с иноверцами, вдруг не плюнул в лицо старшему смотрителю дел веры, и с криком о возмездии, грозящем иноверцам, не кинулся с кулаками на служителей. Ударить, кого либо, он не сумел. Служители явно обладали навыками магии, и мигом скрутили неудавшегося покушителя.

После чего начали методично над ним издеваться, то влезая в мозги, активировали болевые точки, то выворачивая не мысленным образом конечности, то выпуская магических змей, терзавших укусами плоть глупого юноши. Не знаю почему, но я вдруг вспомнил себя, мучавшегося в диких мучениях на полигоне. И видно воспоминания были такими яркими и ещё не стёртыми из моей памяти, что я словно на себе испытывал сейчас муки, предназначенные молодому барону. С диким криком «Не надо!» я кинулся в толпу и, раскидав избивавших, прикрыл собой окровавленное, но ещё живое тело. Мгновенно перенаправив на меня действие своей злобной магии, служители, заметив полное отсутствие какого-либо эффекта от их действий, замерли в недоумении, не понимая что происходит. Вопросительно взглянув на Маргеда и получив от него ответ, что я вроде как истинный блаженный, вытащили плети на короткой рукоятке, с вплетёнными в них металлическими шипами, и, забыв о своей первой жертве, переключились на меня. Я, безусловно, мог бы их не только раскидать, но и убить голыми руками, благо время, проведённое на полигоне, не прошло для меня бесследно. Но мысли о том, какого чёрта я второй раз влезаю в разборки, которые круто меняют мою жизнь, ввела меня в состояния ступора, от осознания своей дурости. И если в первый раз, когда я влез в драку в ночном клубе из-за девчонок, ещё можно найти разумное зерно, то в данном случае, кроме как полным идиотизмом, мои действия назвать было нельзя. Вступиться за молодого придурка, который, мало того что сам был виноват в случившемся, так ещё он тоже был религиозным фанатиком, ничуть не лучшим чем эти. Когда я прекратил размышлять об этом, служители веры уже закончили избиение. Только тут я начал ощущать, как исполосовано моё тело. Со стороны же, я выглядел полным трупом с угасающей искоркой жизни.

– Этого орденца на рудники! А блаженного, как сдохнет, выкиньте на съедение шакалам! – тоном, не принимающим возражения, приказали блюстители веры и покинули территорию владений.

Изрядно побитого и скулящего рыцаря ордена, отнесли в барак, приспособленный под лазарет. А меня, считая уже не способным оставаться в мире живых, отволокли к хозяйственной пристройке, с намерениями по утру выполнить волю всевышнего, переданную устами религиозных служителей. Да и не могли они, глядя на мои раны, от которых живой человек не протянет и получаса, думать о чём то другом. Рваные красные полосы сплошным пятном покрывали моё тело, и крови на земле натекло столько, что и половины потерянного хватило бы отправить здорового мужика на тот свет. Всё ночь я пролежал с адскими мучениями от боли, не имея сил даже застонать. Утром, подогнав арбу, с запряжённым в неё ослом, слуги хотели вывезти меня за территорию города, но увидев текущие по моим щекам слёзы, в ужасе отшатнулись. Подошедший Маргед долго меня рассматривал, после чего приказал отнести меня в лазарет и вызвать мага. Тот с изумлённым взглядом, осмотрев и ощупав меня с ног до головы, приказал обмазать тело какой-то мазью, с неприятным запахом, после чего подошёл к хозяину и что-то ему объяснял. К всеобщему изумлению окружающих, на второй день я мог самостоятельно пить и принимать жидкую пищу. А на пятый, попытался самостоятельно сесть, и хоть попытка не удалась, эффект на окружающих был сродни разорвавшейся бомбы.

– Ты как будто из железа сделан! – сказал изумлённый Маргед.

– А я и есть железяка! – с улыбкой отозвался я, хотя боль так и не отступила.

Проведя в лазарете в общей сложности около трёх недель, я смог уже самостоятельно передвигаться. И хотя сухая корка на ранах, покрывающая почти всё тело, ещё сильно болела и доставляла серьёзные неудобства, но к мертвецам меня никто больше не причислял. Всё-таки способности к регенерации, приобретённые на полигоне, были выше всяких похвал, и я впервые, за всё время, с благодарностью подумал о нём. Неловко повернувшись, опять ощутил резкую боль, и зло сплюнув, решил, что больше никогда и не кому не позволю над собой издеваться. Хватит, натерпелся, от ментов, от полигона, от религиозных фанатиков, я лучше их придушу, чем вновь буду терпеть боль и унижение.