Марьяна Гармин - Ангел в ночи. Забытые дневники

– Серафима Васильевна, – Ленка умоляюще посмотрела на наставницу, – Может плату проверим? Ой, так неохота. Самое гадкое в нашей работе – это проверка плат.

– То ли еще будет, – Серафима саркастически засмеялась, – Это не самое страшное. Концерт начнется, когда ты свои чертежи с технологами начнешь согласовывать, а потом в цехе запустят опытную партию… Вот где набегаешься! Поверь мне – это только начало. Хотя: если честно, то я тоже не люблю проверять платы… Ладно пошли на сдиралку.

Они встали и неторопливо пошли в угол комнаты, где на самом почетном месте в отделе стояло сооружение, издали напоминавшее теплицу. Представьте себе оконную раму, лежавшую под углом пятнадцать градусов, на четырех ножках, наподобие стола, выкрашенную половой краской грязно-желтого цвета. Под прозрачной крышкой стола горели люминесцентные лампы. Главная достопримечательность местного прогресса называлась «сдиралкой».

– Знаешь, Аленка, я ведь не всегда здесь работала, – Серафима Васильевна нажала на кнопку сбоку. Сдиралка загудела и, с легким потрескиванием, загорелись несколько ламп. Серафима сжала кулачок и резко ударила им по боковой стенке, затем снова и снова. Стол подпрыгнул, – Вечно она заедает, – Конструкция загудела и вспыхнула, глаза заломило от яркого света.

– А где, вы, раньше работали? – Аленка разложила на стекле плату и схему.

– Раньше я работала в КБ «Спектр». Мы там спецуху (спец. Техника) разрабатывали для оборонки. Там такие требования, такие разработки! Не то, что здесь!

– А как вас сюда занесло? Вам там не нравилось?

– Мне там все нравилось. Но жизнь такая штука, что всегда чего-то не хватает. Одним словом бес попутал, Феликс переманил. Наобещал хорошие премии, но когда я пришла на завод, так премии сразу же прекратились… Судьба, – Серафима грустно заулыбалась, – Да! После «Спектра» я была в ужасе от уровня производства. Завод выпускал радиаторы различной конфигурации и габаритов с пятьдесят седьмого года и вдруг решили наладить выпуск приборной продукции: ни соответствующего оборудования, ни технологии, ни специалистов! Если бы ты знала через что пришлось пройти! Сейчас, хоть купили «Волну» для автоматической пайки печатных плат, а то ведь все платы паялись вручную! На коленках приборы собирали, все с нуля начинали.

– Да! И это когда космические корабли бороздят просторы вселенной! – съязвила Ленка.

– Ленка! Не смейся! Видишь какие приборы стали выпускать!

– Самые большие приборы в мире! – засмеялась Ленка, – Не знаю, не знаю, Серафима Васильевна. Вот у нас практика в Тольятти проходила. Мы целых два месяца на ВАЗе были! Вот – это завод! Сто сорок тысяч человек работает. Цехи автоматы и полуавтоматы. В цехе чистота и ни одного человека не видно. Все только: тюк, тюк, тюк. Само отливается и в ящики – падает.

– Еще скажи, что само запаковывается, и само транспортируется, – Серафима заулыбалась.

– А почему план мы не выполняем? – Аленка водила по листам карандашом.

– Здесь еще хитрее. Видишь ли, у нас план по валу спускается в тонах. Госплану все равно, что мы тут делаем: микропусенькие приборы или компрессоры для укладки асфальта, поэтому нашу продукцию все нормальные заводы отказываются делать. Слишком малогабаритные и малотоннажные! Представляешь сколько надо сделать приборов, чтобы выполнить план! А у нас одних наименований полторы тысячи! Приборы почти что поштучные, одним словом: ручная работа, да и только! Гораздо проще сделать какой-нибудь станок, комбайн, или тот же компрессор для укладки асфальта. А если учесть, что мы делаем уровнемеры почти на все, то представляешь, сколько у нас исполнений: морское, тропическое, я уже не говорю, про общепром., рассчитанный на разную температуру. Приборы стоят копейки, так как сама понимаешь – вещь малогабаритная, металла на нее идет мало – значит стоит тоже мало, поэтому денег на модернизацию производства у нас нет и в долг нам никто не дает, а государству на нас чихать с высокой колокольни… А приборы стране нужны, так как опять же: кроме нас, их никто не делает. И с балласта мы их снять не можем и план выполнить не можем. Вот так и живем: сами разрабатываем и сами изготовляем. Одним словом – болото.

– Понятно: премий нет, потому что план не выполняем, а план не выполняем, потому что оборудование старое, а оборудование старое, потому что денег – нет, а денег – нет, потому что план не выполняем! А раньше ведь премии были?

– Что ты хочешь: прежде директором завода был Демин. А он мужик деловой! Завод гремел на весь город. Здесь были самые большие премии. А Демин здесь дневал и ночевал, но план делал: работали в три смены. А потом его перевели на отстающее предприятие, чтобы его поднять, а сюда прислали Утюгова Генриха Сигизмундовича. И теперь уже отстающее предприятие гремит на весь город, как победитель соцсоревнования и лучшее предприятие приборостроения. А наш завод сидит в такой непролазной трясине, что выбраться отсюда нет никаких возможностей. Да! Сидим теперь в заднице отечественного приборостроения.

– А почему его не снимут, если мы план не выполняем? – наивно спросила Ленка.

Серафима безнадежно махнула рукой.

– Ты, скажешь! Его снять! – Серафима покрутила пальцем у виска, – Говорят, у него «там» в Госплане, – Серафима показала на потолок и многозначительно покачала головой, – «Волосатая лапа», – в полголоса произнесла она, – Так, что снять его никак нельзя, он – номенклатура! Его перебрасывают с одного предприятия на другой, как балласт. Раньше он на Керамике директором был, – Серафима тяжело вздохнула, – Теперь вот мы мучаемся.

– Понятно! И, что мы так и не вылезем из этого болота? Неужели так ничего больше и не светит? Неужели на заводе больше никаких модернизаций не было после этой «допотопной» «Волны»?

– Хватит тебе о грустном, – Серафима улыбнулась, – У вас в вашем голодном Поволжье, небось, в магазинах одни пустые полки продавались!

– Что верно, то верно. Заводов много, народа много, заработные платы хорошие, а следовательно денег много, а кушать мало, – Аленка улыбнулась. У меня мама каждую субботу на базар за мясом ходила. Оно у нас по семь рублей за кило.

– Какой ужас. А у нас, зато колбаса есть и мясо. И мясо по два двадцать в магазине, – Серафима Васильевна подняла белесые бровки и покачала головой.

– Нет у вас никакой колбасы и мяса, я была в ваших магазинах. Вы тут тоже пустыми полками торгуете, – Петухова насупилась.

– В Москву надо ездить, вот где продуктов много. Я в те выходные с дочерью ездила. И колбасы купила и мяса и сосиски останкинские, и Лидочке новое платье, – Серафима подняла большой палец вверх, – Вот такое!

К соседнему столу подошел Лизунов и снял телефонную трубку. Покрутив пальцем циферблат, Тарасик положил руку на пояс и развернулся к стене.