Эд Раджкович - Творец построил свой дворец. Повести, рассказы

– Я говорил, Мамочка не оставит меня ни за что.

Слова ребёнка резали слух сомневающихся, в особенности отцу. Муж отказался бороться. Не верил, что она будет нормальной. Не приходил к ней, отказываясь видеть изувеченную в аварии жену. Можно только предполагать каково мужу и отцу слышать прогнозы экспертов: «Дееспособной не будет никогда.»

Зульфия внутренним зрением, не открывая веки, увидела родных и окружающих её в столь сложное время. Говорила, объясняла: «Всё будет хорошо.» Заставляла убедительно слушать и утверждала, что медицина – ограничение для умов просветлённых.

Обезбаливающие для тяжело больной кололи три раза в день, далее увеличили частоту до пяти инъекций в сутки по два кубика. Вскоре она стала химически зависимой от лекарств. Двигаться самостоятельно не могла, пищу принимала через трубку, нужду справляла через катетеры.

И вдруг, в один из дней, открыв глаза, заявила врачу:

– Отказываюсь от уколов полностью.

Подобные слова посчитали бредом в последствие пережитых стрессов повреждённого организма. Зульфия была непреклонна в решении. Пятилетний сынишка стоял на посту рядом с кроватью, охраняя её волю. Именно он служил маме, выносил из-под неё и помогал при кормлении. Главврач предупредил близких, что она не переживёт дня без обезболивающих лекарств, но исполнил желание умирающей для всех, кроме сыночка, поражающего безграничной любовью к маме, по-взрослому переносящего испытания вместе с ней.

Один слушатель из нашей компании признался, что не в состоянии отлучиться хотя бы на минутку. Его одолевает чувство не сострадания, а страха от правды жизни. Соседствующие пассажиры не общались в пути до настоящего момента. Зульфия объединила одним кругом, обращаясь к каждому по имени: «Юрий, Венер, Рустам, Эд.»

Приказным тоном порекомендовала:

– Время приёма пищи наступило. Организму необходимо питание.

Её заботливая интонация вызвала улыбки на лицах опытных в своих годах людей.

Основательно подкрепившись решили пить чай через тридцать минут, опять же по рекомендации Зульфии. Просили продолжить рассказ. Без значимости, она продолжила иначе, не желая зацикливаться на прошлом. Говорила о быте в настоящем времени. Потом, всё же, вернулась к тем событиям минувших дней.

Через три года после аварии Зульфия научилась передвигаться ползком с кровати на коляску, хватаясь руками за перекладину, самостоятельно кушать и ходить в туалет. В более повреждённой ноге наладилось кровообращение. Комиссия постановила: «Инвалидность первой группы пожизненно с назначенной пенсией».

Муж, узнав новость, выразился:

– Пусть живёт на свою пенсию.

В словах и поведении Зульфии не было тени упрёков или обид. По её убеждению – жена мусульманина обязана безоговорочно принимать сторону решений мужа.

Увлечённые, мы слушали продолжение. Зульфия обыденно перешла к происходящей обстановке. Угостила конфетами «Миндаль в шоколаде». Чаепитие с действительно вкусными сладостями ознаменовало перерыв в её рассказе. Сама она пояснила, что отказалась от сладкого за много лет до настоящего времени. О причине никто не спрашивал.

Чтобы занять наш обострённый слух, она вспомнила коллегу по работе, которая даёт себе право на обиды.

– Прихожу с обеда, а подчинённая сотрудница водку пьёт и пивом запивает.

Спрашиваю:

– Что случилось?

Пьяным голосом отвечает:

– У Вас, Тимуровна, третья шуба новая, а я оборванка.

Отправила её проспаться. Не было на работе три дня. Звонки игнорировала. Мы психологи, известно, показываем другим пути решения проблем. Тут чрезвычайное происшествие. Уволила её.

Долгое время бывшая коллега вынашивала обиды:

– Выгнала Тимуровна с работы меня, – жаловалась всем, где надо и не надо, упуская суть.

Мы находились в ожидании продолжения. Спровоцировал Зульфию я.

Собственно, изначально рассказ начался с моего дотошного вопроса:

– Вы, говорите, умирали. Себя видели извне?

Тогда к нашему общему удивлению Зульфия открыла историю судьбы в части возвращения к жизни из выше неба.

В непринуждённой обстановке за чаем разумеется мы разглядывали искоса внешний облик женщины удивительной судьбы.

Она знала, когда и что говорить:

– Занимаюсь гимнастикой, работаю психологом, есть дети: два сына, женатые. Две внучки родились. Невестки называют Мамой.

Пожизненный инвалид не усматривался в Зульфие. Отличие от других в особенном взгляде, полном отсутствие суеты в словах и действиях. Кстати, Зульфия напомнила нам, что ей, замужней мусульманке, непозволительно откровенничать с мужчинами, но с точки зрения психологии ей не бесполезно происходящее общение. По возрасту Зульфия старше нас, заметила мой взгляд на её курточку, висевшую на крючке.

Сказала:

– Счастье – это здоровье. Мне в радость удобная куртка. Не понимаю зависть к чьим-то шубам.

Её слова не походили на исповедь или оправдания. Просто лились лёгким потоком доступных слов без нравоучений, что не часто видим в современном мире, насыщенном лицемерием.

Зульфия сказала одному из нас:

– В тебе кровь кавказкая течёт, – и увела нас в горы. – В девяностые годы двадцатого века уехала к родственникам на Кавказ в город Черкесск. У людей в названный период искрило напряжение в сознании от лент новостей, освещающих события Закавказья. Подтвердилась мудрость горцев правилом гостеприимства. Встретили радушно. «Все норовят отсюда, а Зульфия приехала к нам», – гордо подчёркивали родственники. В один из дней поехали в горы семьёй в сопровождении охраны. Данная предусмотрительность – напоминание «лучше бдить безопасность».

Из слов Зульфии следовало, что она испытала обратное чувство к опасности – спокойствие, уверенное спокойствие. В горах она узнала, что горы бывают тёплые – греют. Хорошо. Снег лежит, а тепло в душе окрылённой при окружающем холоде.

Задаю вопрос:

– Повторилось ли впечатление когда-нибудь?

– Там горы грели. В других местах нет.

Незаметно наступило вечернее время. Воспитанные люди должны знать меру. Более никто не вынуждал Зульфию говорить. Она спокойно удалилась в свой мир, закутавшись в одеяло полностью. Глаза контролировали периферию вокруг. Сомнения отсутствуют по поводу её взгляда через закрытые веки. Кажется, все ощущали её наблюдение.

– Ангелы с Вами ушли, – бессознательно высказал Рустам, до сих пор молчавший.

До нашего слуха дошёл ответ:

– Чужих не забираю. Со своими иду.

Воцарилась тишина при тусклом освещении. Вскоре все в вагоне уснули.

До прибытия к конечной станции пять часов. Лично мне ясно и понятно, что антураж в нашем купе, включая боковые места, сформировался вокруг одной особы – Зульфии. Непреодолимо возник интерес ещё поговорить потому, что ответы несли практическую пользу для осознания под разным углом зрения. Героиня повествования в свою очередь могла игнорировать разговоры вообще или отвечать избирательно. После услышанной истории, очень хотелось уточнить, что для неё жизнь сегодня.