Алексей Косенков - Куб

– Куб прародитель нашего народа. Он целостный, не имеет входа и выхода. В нем нет изъянов.

– Есть!

Последняя реплика, принадлежавшая Биру, потонула в ошеломленном щелканье пальцев всех присутствующих в зале техно, а всеобщее моргание фотоэлементов, заменяющих глаза, в другой ситуации могло бы сойти за торжественное салютование.

Библиотека погрузилась в затяжное молчание. Но не столько задумчивое, сколько настороженное. И не зря.

Не прошло и пяти полных амплитуд маятника Гнофа, как в зал вошли те, кого так боялись варвары и не любили техно. Исполнители.

Четверо, они бесшумно вкатились в библиотеку и по-хозяйски осмотрелись. Молча встали вокруг пятерки из первого спора, защелкнули каждому вокруг шейно-головного сочленения свои специальные захваты, которые заменяли им обычные кисти с пальцами, и увезли прочь. Все произошло настолько быстро и обыденно, что никто ничего не понял, и сразу же забыл, оставив в памяти пометку «не важно», а кто понял, предпочел затаиться. Но вне зависимости от осведомленности и причастности каждого из присутствующих техно к запретному спору, все они были в тот момент беспрекословно послушны.

Тех, кого забрали с собой Исполнители, больше не видел никто.

Кэр и соратники по второму, несостоявшемуся спору не забыли случившегося. Хотя на многочисленных допросах, которые им потом устраивали, утверждали обратное.

Кэр вспомнил, как спустя три дня за ним прямо в библиотеку пришел один из экзекуторов, и отвел прямиком в один из специальных корпусов.

В допросной не было пыточных инструментов – считалось, что и при обычном диалоге можно добиться полной и достоверной правды, при необходимости применив эмоциональный напор. Кэр знал об этом, и дал себе установку быть предельно убедительным, не вызывать подозрений. Если Исполнитель не поверит ему хоть на миг и воспользуется своей психической силой, то можно будет попрощаться с жизнью.

– Чистого знания, Кэр. Меня зовут Хван, и мне поручено выяснить все о запретном споре. – Техно отметил, как ловко Хван расставил ловушку, сразу же обозначив «незаконность» того действа. – Мне известно, что ты был в библиотеке, когда это произошло.

– Я бываю в библиотеке нечасто, всего раз в два дня, но в тот день да, был там. – Побольше слов ни о чем, это создаст ощущение иллюзии откровенности и безропотности. – Был спор, но я в нем не участвовал. Не потому, что знал или думал, что он запретный, нет – просто хотелось индивидуальных, более детальных знаний в области прогнозирования демографических волн среди варваров.

– То есть, ты не слушал участников спора? – Хван применил эмоциональный напор первой степени, почти незаметный, но оттого не менее опасный. Плохой знак.

– Слушал. Они проявляли эмоции слишком явно и шумно, привлекая внимание многих. – Если экзекутор потянет за струну его искренности еще чуть сильнее, поток правды сам польется изо рта безжалостной предательской рекой!

– О чем же был спор? Процитируй мне все тезисы. – Хван ослабил напор, чтобы не спугнуть «пациента».

– Дело в том… – Кэр сделал вид, что подбирает слова. – Что как только Исполнители взяли нарушителей под стражу, я, опасаясь стать их невольным соучастником, удалил полученные мной от них знания. Я виноват! Нужно было задуматься о том, что вам могут понадобиться мои сведения и не удалять. Я виноват.

– Молчать! Я сам знаю, кто виноват, а кто нет. – Хван на некоторое время замолк. Кэр, техно-страж, отвечал так же, как и большинство других допрашиваемых. Это снимало с него подозрения в причастности к спору. Но как можно быть таким недальновидным солдафоном! – Кэр, зачем ты вообще занимаешься познанием?

Такого вопроса техно не ожидал. Дело было даже не в формулировке, а в усталости и искреннем сочувствии, прозвучавшими из уст жестокого Исполнителя.

– Чтобы больше нечего было познаватъ. Так исключатся все возможные непредвиденные обстоятельства, возникающие на пути к Цели. Куб должен быть защищен.

– Но тебе не постигнуть всех тайн, у информации нет предела.

– Предел есть у всего.

– Даже если и так, это будет статичное существование без Цели!

– С такой установкой лучше вообще ни за что не браться…

С тем он и был освобожден от допроса. Полемика на столь высокую тему вывела экзекутора из себя, да настолько, что личные файлы допрашиваемого получили пометку «дефектен и необучаем».

Кэр всерьез отвечал на последние вопросы, но высказался не полностью. Для того, чтобы защитить Куб, нужно было исключить лишь одно непредвиденное обстоятельство, грязное пятно в их мире – несущих хаос варваров. Было что-то нелогичное и антипродуктивное в самой основе оборонительной войны техно, и что хуже всего, никто этого не видел. А если и видел, то не придавал значения. Поставив на какое-либо дело штамп «не важно», уже не рассматриваешь его по-иному, и в последствии и вовсе не видишь. Одно дело, другое и так миллион – заштамповано. Забраковано. Невидимо. А что, если ошибиться и что-то очень важное отправить в папку «небытие»?

Кэр очень хотел исполнить свой долг, но пока у него были связаны руки, оставалось лишь ждать и совершенствоваться. Однако, излишнее рвение в науке может вновь натолкнуть Исполнителей на идею о том, что он не чист. Раз попав в поле их внимания, уже никогда нельзя быть полностью предоставленным самому себе. Да, они везде видят предательство и измену, даже ждут их. Но даже бдительное око закона в итоге привыкает к техно, который ежедневно исполняет Долг на Гранях, почти что игнорируя библиотеку. Кэр стал заниматься наукой всего по три часа в сутки, и то лишь для того, чтобы его не спрашивали лишний раз на этот счет. Другие техно видели в нем, и в таких как он низшую касту, Исполнители – стерильный, безопасный для Куба инструмент.

Но никто бы не оспорил того, что они были воинами. Искусными, яростными и верными, готовыми ответить сокрушительным ударом на любую угрозу.

Назвать эти слова пустой бравадой мог лишь тот, кто никогда не видел техно-стражей в деле. Даже если варвары по какой-то причине не атаковали, не посылали диверсионные отряды и не скапливались неподалеку от Границы, защитники Куба не сидели без дела.

Тренировочные упражнения, никогда не затихающие на Гранях, мало чем отличались от реальных боевых действий. Более того, в любой момент первая фаза могла стать второй, поэтому в серьезности учений никто не сомневался, разгоняя свои процессоры и все четыре манипулятора по максимуму.

С началом тренировки любой из хозяев Углов, используя известный только ему пароль, включал программу. Собственно, ни один Страж никогда не был предупрежден об этом заранее, поэтому всегда был начеку.