Тамара Злобина - Портрет дамы. Мистический детектив

– Откуда знаешь?

– Не важно! Знаю – и всё! И откуда только берутся такие, как ты?! Для чего тебе это нужно?

– Видишь ли, дорогая моя, я частный детектив, – призналась хозяйка квартиры, – и зовут меня Татьяной Рябининой.

– Даже имя у неё не настоящее!

– Да, я не Славина, – продолжила Таня свою мысль дальше, – а Рябинина, и я детектив, которого наняла Лина Евгеньевна, чтобы проверить честность своего, скажем так, друга.

– Она ещё и продажна!

– Но-но, не забывайся! – начала сердиться Татьяна. – Ты всё-таки у меня дома.

– А то что? – задиралась Настя – Сдашь в милицию?

– Нет, – усмехнулась Татьяна в ответ, – по попе отшлёпаю.

– Не справишься! – продолжала злиться Настя.

– Ещё как справлюсь! – заверила её хозяйка. – Ты зачем явилась сюда, защитница несправедливо обиженных, оскорбить меня? Так права не имеешь.

– Имею. Ещё как имею! В тот вечер мы были с Андреем вместе, и он никак не мог быть с Линой.

Татьяна внимательно посмотрела на Настю, прекрасно зная, что та лжёт, но дала ей возможность высказаться до конца, и когда девушка, наконец, остановилась, сказала:

– Ты знаешь, девочка, что за ложные показания можешь подучить срок?… Андрей был у Лины около восьми часов – это уже доказано.

– Да, он был у неё… Но потом ушёл, и мы с ним встретились.

– Когда? Где? – настаивала Татьяна.

– На нашем месте, возле кафе, где мы обычно собираемся – ты знаешь.

Волошина говорила торопясь, с таким видом, словно катится с горы, ни о чём другом уже не думая.

– Вас кто-нибудь видел?

– Не думаю, – ответила Настя, даже не задумываясь. – По крайней мере я никого не видела.

– Таким образом ты ему не поможешь, – как можно мягче, отреагировала Рябинина, сочувственно глядя на волнующуюся девушку.

– Ты мне не веришь?! Ты не веришь потому, что сама врушка!

– А ты не врушка? – улыбнулась Татьяна. – Можно подумать, что ты не знала, что у Андрея связь с Линой?

– Не знала, но догадывалась

– И не знала, что он с Мариной Ерофеевой шуры-муры крутит?

– Какие ещё шуры-муры?! – снова возмутилась Настя. – Она – обычная модель, и Андрей работал с ней!

– Ну, если это работа, – засмеялась Таня, – то, что такое любовь – я и представить боюсь.

И вдруг из глаз Волошиной начали капать слёзы, превращаясь в поток.

– Да ты никак влюблена, девочка?1 – высказала догадку Татьяна.

– А это уже не твоё дело! – огрызнулась Настя.

– Дело, конечно, не моё, – на сей раз согласилась хозяйка, – но тогда твои «показания» не стоят и ломаного гроша: ты лицо заинтересованное, и в порыве сострадания можешь показать всё, что угодно.

– Это ты виновата во всём! Только ты! Если бы ты не совала нос, куда не нужно, ничего этого бы не было: Лина Евгеньевна не погибла бы, и Андрей был бы на свободе!

Жёсткие рыдания сотрясали худенькие плечи, покусанные губы Насти кривились некрасиво и зло.

– Настя, Бог с тобой! – попыталась успокоить её Татьяна. – О чём ты говоришь? Ты хоть себя слышишь? При чём тут я? Разве я толкнула Андрея в объятия Лины? Разве я знакомила его с Мариной? Разве я арестовывала его? Ты что-то путаешь, подруга.

– Какая я тебе подруга?! – злилась Настя, размазывая слёзы по лицу. – Таких друзей – даже злому врагу не пожелаешь!

– Ну ка, сядь! – приказным тоном произнесла Таня. – И сейчас же прекрати истерику. В друзья к тебе я не набиваюсь: истеричек мне только не хватало.

– Что же делать?! Что делать? – в отчаянии произнесла Настя, глядя на Таню почти кричащими о своей боли глазами.

– Что делать? Что делать? – повторила та за ней следом исконный вопрос инфантильной русской интеллигенции. – Думать. И думать основательно. А не сочинять небылицы.

Настя тут же вскинулась с явным желанием протеста, но Татьяна остановила её жестом:

– Для начала ты должна мне рассказать всё.

– Всё-всё?

– Да, всё. И даже чуточку больше. И без всяких выдумок, ничего не приукрашивая, ничего не досочиняя. Всё по честному.

– По честному?… Хорошо. С чего начать?

– Возможно с того, как вы познакомились с Вороновой?

– Лину Евгеньевну я знаю давно… Дольше Андрея… Моя мама проработала у Лины больше пяти лет. Я часто бывала у мамы на работе, когда ещё училась в школе.

– И как Лина относилась к этому?

– Нормально относилась: ни разу не высказала своего неудовольствия. Мама шутила, что готовит свою смену, и хозяйка поддерживала её.

Настя умолкла, о чём-то задумываясь, и Татьяна предложила:

– Не хочешь что-нибудь выпить?

– Чая, – однозначно ответила девчушка.

– Подожди, я сейчас.

Когда Рябинина вернулась в комнату с подносом, то застала Настю в той же позе, в какой оставила. Она разлила чай по чашкам, положила пару ложек сахара и подвинула одну их них девушке.

– Угощайся, – предложила хозяйка, придвигая поближе вазочку с печеньями и сухариками.

Чай девушки пили молча, думая каждая о своём, а в результате об одном и том же: об Андрее, о несчастье произошедшем с Линой Евгеньевной, о своём невольном причастии ко всему этому.

Спустя несколько минут Настя уже рассказывала о том, что сама познакомила Андрея с Линой, стараясь помочь ему в решении финансовых проблем, о том, с какой радостью они включились в создание новой коллекции женской одежды.

– Андрей талантливый художник! – восхищённо рассказывала Настя. – Я даже не предполагала у него таких способностей. Ещё в школе он подрабатывал в ателье, где его мама работала закройщицей, и очень гордился этим… Мы показали Лине некоторые разработки – ей очень понравилось, и она зачислила нас в штат сотрудников. Начали работать в ателье параллельно с учёбой: сидели по вечерам, работали в выходные…

Когда в университете возник вопрос с оплатой, я сама посоветовала ему обратиться к Лине и попросить у неё деньги взаймы, или в счёт зарплаты… Сама подтолкнула его в эту петлю. Получив деньги, Андрей, видимо, посчитал себя обязанным ей, и вот…

Воспользовавшись паузой, Татьяна поинтересовалась:

– Никак не пойму: как ты относишься к Лине? Осуждаешь, ненавидишь, или способна понять её отношение к Андрею?

– Я?! – переспросила Настя, видимо, не готовая ответить на вопрос немедленно. – Да, я осуждала Лину Евгеньевну, хотя ненависти к ней не чувствовала… Понять её? Что я должна понять?

– Ну, хотя бы то, что она в то время только что потеряла мужа, что ей было тяжело, одиноко?

– Боюсь, что именно это и подтолкнула Андрея к этой старухе! – неожиданно вырвалось у Насти. – Жалость – страшная сила, которая может искалечить жизнь.

– Как ты можешь так говорить, Настя? – удивилась Татьяна, глядя в глаза этой девчушки, несущей в своей душе такую жестокую правду.

– Могу! Могу! – почти кричала Настя.– Из-за этой жалости Андрей сейчас сидит в камере, а Лина – в гробу!