Бекнур Кисиков - Ол. Роман-полилог

Ты рядом со мной везде.

И ты не даешь отчаяться мне.

Как я хочу увидеть тебя и прижать тебя к груди.

Айша! Многие говорили, что война постепенно выветривает из души солдата человеческую нежность. Оказывается подобные утверждения – сущая ерунда. Наоборот, мои чувства окрепли, превратились в нечто такое, что нельзя отделить от души моей. Я верю в наше будущее. Оно у нас светлое, молодое и прекрасное. А ты в этом будущем видишься мне знаком чистоты, делаешь жизнь вечно юной, звенящей, как веселый ручей.

Удивительная тишина вокруг.

Кузнечики… Трава… Солнце… Как будто нас сюда на отдых собрали.

А люди отсюда уходят на смерть.

Здесь запах смерти повсюду.

Но я умирать не собираюсь.

Мы столько прошли с тобой.

У нас с тобой еще так много впереди.

…В атаку мы пойдем на рассвете.

Думаю о многом – перед боем всегда как бы входишь в новый мир.

Мир войны.

Спи спокойно, родная. Мы бережем твой покой.

Я стал солдатом, чтобы сражаться за тебя, за нашу Родину.

И с мыслью о тебе и о Родине я пойду завтра в бой.

Поцелуй от меня всех наших родных и друзей.

P.S. Я вспоминаю, как впервые встретил тебя там, в урочище Бетпак Дала. И мы выжили тогда, во время Итзамана.. Выживем и сейчас.

– Беги, Айша, беги, – стонал ветер. – Беги, чтобы спастись.

– Нет, нет, я не брошу их. Я не оставляю их, – заливаясь слезами, бегала тщедушная девочка вокруг небольшого холма, охраняя уже остывшие тела родителей и сестры от диких зверей.

Степной ветер вздыбал песок Сары Кума и забивал рот, уши, глаза девочки.

Одетая в лохмотья, получеловек, полу-призрак, человеческий обрубок, с демоническим неистовством махала огромным куском саксаула, вцепившись в палку двумя худющими детскими ручками.

Руки затекали, большой платок, накинутый на голову сбивался от ветра, обнажая косички.

Но девочка не отступала.

– Кет, кет 38 38 Кет – уходи. , – кричала она нападавшим то ли собакам, то ли шакалам. То ли отощавшим волкам.

Звери завыли, залаяли и все теснее обступали девочку и три тела, которые охраняла она.

– Рррр, – зарычал их вожак. Пена капала из обнаженных в оскале клыков. Оскал предвкушения жертвы.

Прижав голову, зверь тяпнул за руку девочку, свалив ее на землю.

Обрезанные уши, след от ошейника на шее:

– «Все-таки это собаки», – пронеслось в голове Айши.

Остальная стая одичавших, голодных зверей начала терзать тела рядом. Тела отца, матери и сестренки, упавших от бессилия и голода задолго до этого.

– Это конец, – подумала Айша и закрыла глаза. Ее охватило безразличие, тело стало каменеть.

Гулкий выстрел раздался так громко, что показалось, как будто под самым ухом. Зверь упал на нее, придавив своей массой. Завоняло псиной.

Остальные собаки заскулили и разбежались.

С холма спустился мальчик. Не намного старше ее. Лет двеннадцати. В руках держал ружье.

– Вставай. Пошли, – взяв за руку, потянул он девочку.

– А они? Что с ними?

– Они мертвы.

– Но их съедят ведь.

– Какая разница. Они же все равно мертвы.

Мальчик силой потянул ее в сторону. Девочка покорно пошла за ним, заливаясь слезами.

– Меня зовут Смагул, – важно сказал мальчик

– …. Я… Айша, – прошептала девочка, еще не оправившись от шока.

Море раскинулось на сотни километров, до самого горизонта.

Словно на этом месте заканчивалась земля, а дальше была бесконечная вода.

Чистое, безмятежное, спокойное в своей ленивой ряби, оно словно жило своей, отдельной, нечеловеческой жизнью, где нет людей и голода, а есть только величественная вечность.

Даже степной ветер, уверенный и сильный в степи, растворял свои силы, покорившись мудрому спокойствию синего великана. Вдали чернели маленькие утлые суденышки рыбаков. А вдоль берега раскинулся тонкой змейкой черный рыбацкий поселок из врытых в землю саманных землянок.

Смагул пошел к самой крайней, самой маленькой, у которой крыша была почти вровень с землей. Внутри сильно пахло рыбой, сыростью, и жженым адыраспаном 39 39 Адыраспан – трава Гармала обыкновенная. Используется для защиты от злых духов. .

Тусклый свет падал из маленьких проемов окон, устланных прозрачной животной пленкой, местами оторванной и свисающей лохмотьями.

Возле окна стояла разваленная, потрескавшаяся печь, обмазанная саманной глиной, смешанной с кизяком, на которой варилось что-то терпкое, булькающее и не аппетитное.

У печки хлопотала сухонькая старушка в теплом халате, обмотанная шерстяным платком.

– Апа, – окликнул ее Смагул, – я привел девочку. Она потеряла семью в Степи.

Старушка молча взглянула на Айшу и продолжила мешать варево в казане.

Смагул провел Айшу в другую комнату, еще более холодную и темную.

– Я работаю в рыбачьей артели, мне пора. Ну, не тоскуй, – попрощался он и покинул землянку.

Айша долго сидела, уткнувшись в колени, и тихо плакала.

– Эй, как тебя зовут, – бесцеремонно позвала ее старушка.

– Айша…

– Иди сюда, Айша. Подкрепись, садись к дастархану 40 40 Скатерть, используемая во время трапез. , – пригласила старуха к накрытому на кошму износившемуся покрывалу и протянула ей миску с похлебкой.

– Я сыта, спасибо, – отказалась было Айша, с нескрываемым отвращением взглянув на непонятную жижу, хотя в желудке давно ничего не было.

– Кушай. Потом привыкнешь. Мяса нет давно. Рыбу и то забирает власть. Вот, кормимся требухой рыбьей. Хоть она и воняет, но потом привыкаешь. Коңiл тойса-қарында тойады 41 41 Если будет настроение – то и желудок насытится. ..

Айша, сморщив нос, превозмогая отвращение, с трудом стала хлебать варево с ужасным вкусом.

– Ничего, – усмехнулась старушка, – это только на первый взгляд. Человек ко всему привыкает. Меня можешь звать Алуаш апа 42 42 Апа – бабушка. Әке – отец. Қобызшы – музыкант, играющий на струнном инструменте кобыз .

Из каких-то закутков кармана, Алуаш вытащила кусочек желтого сахара и протянула Айше:

– Тебе нужно хорошо питаться. Сахар нужен, силы нужны. Тебе жить и жить. И не думай о тех, кто ушел.

Подкрепившись, Айша почувствовала усталость и незаметно заснула за дастарханом.

Ей снился родной аул, маленький жеребенок Керулен, лужайка и речка в богатых на растительность родовых землях под Омском. И отец, смеясь, усаживал ее на строптивого жеребенка.

– Әке, Әке, – вскрикнула девочка и проснулась в полной темени.

Рядом лежала старуха.

– Әке, – тихо зарыдала Айша, вспомнив день. Сквозь маленькое окошко светила тусклая, безрадостная луна.