Бекнур Кисиков - Ол. Роман-полилог

Когда им было всего 18…

Юные студенты, поверившие в справедливость.

Вышедшие на первый свой протест. Протест против молчания, накопленного за многие поколения.

Вышли, чтобы прокричать громкое в объявленную Гласность 9 9 Гласность – объявленная Горбачевым М. С. политика гласности. .

Держась за руки.

Влюбленные в мир, в площадь и друг в друга, они шагали с колонной демонстрантов, уверовав в правду.

Надеясь быть услышанными.

Новый мир неизбежен.

…Но эйфория длилась недолго.

Среди них завелись провокаторы.

А их собрание окружила другая молодежь.

В форме, с дубинками и щитами. С повязками на рукавах.

Злые, насупленные, мрачные, они с ненавистью смотрели на тех, кто посмел нарушить вечное молчание.

На тех, кто покушался на привычный им мир.

Кто знал, что потом, после Декабря 86-го, уже по всему СССР пройдет серия протестов, которая, в итоге, приведет к развалу этого колосса на глиняных ногах.

Но тогда было холодно. Тогда было страшно.

Тогда была кровь.

Палачи налетели на молодежь, круша их лопатами, дубинками и железными прутами.

Бегущих – догоняли. Упавших – добивали.

Все смешалось на площади: кровь, визг, стоны, крики, ругань, солдаты, студенты, милиция.

Площадь стала красной от крови.

Дикий ужас охватил молодежь.

Отчаяние мужчин, не сумевших защитить женщин.

Боль женщин, подвергшихся насилию.

Кто-то бежал. Кто-то лежал. Кто-то бился.

Но силы были неравные.

Побежали и они.

Но Айсулу споткнулась и упала.

Налетели солдаты. И Даир закрыл ее телом. По спине застучали дубинки.

Эта боль будет долго с ним. Обостряясь в ненастную погоду.

Вырвавшись от них, они побежали вниз.

Солдаты бросились вдогонку. За спиной – мат, тяжелое дыхание, громкий топот казенных сапог.

Он знал эти улицы, в отличие от солдат – чужаков, заброшенных армией со всех уголков страны. И они смогли оторваться от преследователей.

…Потом было время расплаты. Люди, поверившие в перемены, были наказаны за свою веру.

Почти всех участников протеста отчислили из института. На многих завели дела.

Были реальные сроки. И даже смерти.

Их поколение быстро повзрослело.

Повзрослели и они… Юные, но уже взрослые Даир и Айсулу.

Декабрь сблизил их.

Их объединило стремление к свободе, протест и пришедшее на смену страх и унижение.

И они спрятались в уголке, закрывшись ото всех и всего своей юной любовью.

Укрывшись друг другом. Согревая и согреваясь от холода жестокого Декабря.

Они дали клятву, что никогда больше не расстанутся друг с другом.

В память о тех, кто был на площади. О тех, кто останется навечно молодым.

Став мужем и женой. Обручившись Декабрем. В стуженый медовый месяц.

И долго никто не знал, что они – обручены….

Ни близкие. Ни друзья. Ни соратники.

– Ты не можешь уйти с работы. Как мы будем жить? Как мы справим свадьбу? Ты думал об этом, – все еще злясь, прервала молчание Айсулу.

«..Неужели он был, когда-то влюблен в нее?

Кто она – эта раздраженная, нахмуренная женщина напротив?

Когда же она успела стать такой?

..Это чужой человек.

Все это – мираж. Он не должен быть здесь.

Он не там. Или там не здесь».

– Свадьбы не БУДЕТ, – с нажимом произнес Даир

– Ой, какие мы грозные, – зло расхохоталась Она.

Дурацкая привычка высмеивать гнев приводила его в бешенство.

Но бешенство безмолвное, чаще всего переживаемое внутри себя.

Вообще-то он совершено не зол.

Его охватило безразличие.

К ней.

К семье.

К дому.

– Для тебя мои слова – пустой звук? – привстав над столом, устало спросил Даир

– А как их понимать? – гневно сверкнув глазами, с вызовом ответила Она. – Если ты против счастья моей дочки. Значит, ты против меня. Тогда мы сами справимся

– Вот как? – удивленно протянул Даир. – Значит, я вам не нужен?

Она отвернулась, ничего не ответив.

– Я все понял, – с ледяным спокойствием произнес Даир, – Что же, если будет свадьба, значит, меня там не будет, – и, схватив плащ, выскочил из квартиры.

Книжные полки тянулись длинным коридором по всему залу, заканчиваясь темно-синей стеной у дальнего края.

Лабиринты книг от А до Я.

Даир задумчиво прогуливался вдоль стеллажей, поглаживая корешки книг.

Выбирая наугад первые попавшиеся, он бессмысленно пролистывал, не вчитываясь в смысл, и возвращал обратно на место.

Некоторые книги были старыми и потрепанными, местами порванные и надписанные.

А другие – новые, отливающие цветным блеском, или тусклые в матовой пленке переплета.

В новых было мало иллюстраций в отличие от старых, где уютные картинки часто были обязательным фоном слов.

А Даир любил иллюстрации.

Взяв несколько книг, Даир вошел с охапкой в читальный зал.

У входа в зал восседала грузная библиотекарша.

Временами она строго посматривала поверх своих очков на немногочисленных читателей в зале. И вновь утыкалась в чтение ярко глянцевого журнала.

Вечерело, и в помещении было мало людей.

За первым столом усердно корпела над стопкой толстых учебников юная девушка-студентка с длинной, красиво заплетенной косой.

В ряду слева копошилась в планшете долговязая женщина, временами заглядывая в книги, в беспорядке лежащие перед ней.

А рядом, за соседним столом, склонился согбенной фигурой над книгой пожилой мужчина.

Временами, шурша бумагой, он неторопливо перелистывал страницы, слюнявя кончик пальца.

Пытаясь сконцентрироваться на чтении, Даир отвлекался на старика, на мысли и на постоянно болтающего Ола:

– Куда обычно уходит мужчина, когда ругается с женой? К другой женщине. Или в гостиницу, тоже с другой женщиной. Но не в библиотеку, Даир. Не в библиотеку, – нудно бубнил он под ухом.

– А я давно здесь не был, Ол. Почти с самого студенчества. Почему бы не зайти?

– Но это ведь странно…

– Не странней того, что я должен отчитываться тебе, – досадливо поморщился Даир, перевернув страницу.

– Ты просто убежал от окружающего мира, как в детстве.

– Это не бегство, Ол. Ведь книги – продолжение окружающего мира. Разве книги отделимы от жизни?

– Отделимы. В книгах ты живешь чужими жизнями. А в реальности живешь своей жизнью, которой, – насмешливо скривил губы Ол, – Ты боишься. Ведь легче жить чужой, где нет ответственности. Книга ведь не может ударить. А реальная жизнь полна опасностей. Не правда ли?