Анна Лазурина - Солнечный зайчик

Примирить жену и родителей Леониду не удалось. Каждый раз встретив младшую дочку в родительском доме, он тихо радовался. Забитая, подавленная авторитарной матерью дома, здесь Валентинка выглядела счастливым ребенком.

Однажды, зайдя к родителям, он увидел сидящую на лавочке у дома Валю. Девочка гладила кошку, беззаботно болтая ногами.

– И ты тут, лисенок! – обрадовался отец.

Девочка молитвенно сложила ручки:

– Да, я тут. Только маме не говори! Она в город до ночи уехала! А мы с бабушкой сейчас в храм пойдем!

– Не скажу, не бойся!

– Папочка, пошли с нами! Там так поют! Так поют!

– Нет, твоя мать меня точно тогда из дома выгонит. Да и некогда мне, – отмахнулся Леонид, разглядывая младшую дочь.

Совершенно не похожая на него внешне, она была для него самой родной и любимой. В тот день он признался себе, что она ему ближе, чем родная по крови дочь.

Через несколько дней после визита матери, у калитки снова остановилась дорогая иномарка.

– А я к тебе, сестренка, – Инга улыбнулась ей с порога.

– Привет! – Валя улыбнулась в ответ.

Сестры обнялись. Инга внимательно осмотрела младшую сестру.

– Ты такая хорошенькая! Впрочем, ты всегда была милашкой.

– Скажешь тоже… Хочешь чаю?

– С удовольствием!

Валентина заварила чай. Этот чай она готовила часто. Рецепт ей показала бабушка. Листья смородины и вишни, чайная ложка листьев черного чая.

– Какая прелесть! – восхитилась Инга, отпивая глоточек. – А запах… Я сразу вспоминаю бабушку.

– Ее рецепт, – улыбнулась Валя.

Сестры замолчали. Валентина смотрела на сестру.

– Ты знаешь, мы с Мишей очень хотим ребенка, – начала было Инга, но Валя перебила ее.

– Мама приезжала.

– Правда? Боже мой… И… что она хотела?

– Ребенка. Моего ребенка.

– Валюш… Мы с Мишей и мамой много говорили об этом. Подумай, что ждет этого ребенка! Ты портишь жизнь себе, Юре, своему сыну. И этому ребенку.

– Я не хочу об этом даже говорить!

– А зря! Строишь из себя героиню, – вспыхнула старшая сестра. – Ты уже родила Ярослава и что? Бросила на мужа? А этого на кого бросишь? В роддоме оставишь? А мы тебе предлагаем помощь! И ребенок этот несчастный будет жить в нормальной семье!

– Мой ребенок не несчастный! И Ярослава я не бросала, зачем ты так?

– Валя, ты же жалеть будешь!

– Никогда! Это ребенок от любимого человека! – почти выкрикнула Валя, чувствуя как пылают ее щеки.

– Подожди… Ты изменила Юре? – сестра в ужасе отшатнулась. – Как ты могла? Он же любит тебя!

– Юра? Нет, не любит. Инга, скажи мне, а кто меня любит? Мать? Это из-за великой материнской любви она лишила меня детства? Она меня от всех прятала, стеснялась! Ярослав? Он скоро кричать на меня начнет, я его раздражаю. Он воспитан Юрой и свекровью. А я ему чужая. Он меня и мамой-то не называет. Что мне терять, скажи мне? А этого ребенка я чуть было не убила! Я на аборт пошла, чтоб этот мир сохранить! В котором я не нужна никому! Нет, сестренка, этот ребенок мой! Я его никому не отдам!

– А этот… отец его… Кто он?

Валя неожиданно засмеялась. Вытерла полотенцем глаза.

– А я не знаю! Я вообще про него ничего не знаю! Можешь считать меня кем угодно, но та ночь была в моей жизни счастливой! Не самой счастливой, а просто единственной счастливой!

Слезы градом катились по ее щекам.

– Ты ненормальная, – уходя сказала Инга.

Прижав к груди недошитые распашонки, Валентина горько расплакалась.

Долгими зимними ночами ворочалась Валя в кровати, прижимая к животу руки. Там, внутри нее, билось крошечное сердечко… Мальчик? Девочка? Она так и не появилась на приеме у врача.

Страх, противный липкий страх, пролезал в ее душу. Как дальше жить? Ей было страшно за ребенка. За себя. За Ярослава, который растет в нервной обстановке. Вспоминала их первую встречу с Юрой. Он весело улыбался, шутил, а потом вдруг застеснялся и предложил встретиться еще раз. От смущения у него покраснели уши, он то и дело поправлял очки. А она согласилась! Им было хорошо и весело. Куда ушло все это? Как быстро они стали чужими людьми. А может они никогда не любили друг друга, просто боялись признаться себе в этом? А как иначе объяснить ту волнительную дрожь, возникающую при воспоминании про Виктора? Одна ночь, всего одна ночь, подарила ей больше любви, чем три года жизни с Юрой.

Ребенок… Живое напоминание о той ночи. Может она зря не решилась на аборт? Этот ребенок навсегда встанет между ней и Юрой, станет причиной их возможного развода. Так зачем она оставила его?

«А вдруг я никогда не смогу его полюбить?» – подкралась страшная мысль. – «Что, что я натворила? Я не хочу чтобы он рос как я, ненужным и нелюбимым…»

Нет, у него не должно быть такого детства, какое было у нее. Ребенок рожденный от любви не может расти одиноким, лишним и во всем виноватым. Она это понимала, но не могла отогнать тяжелые мысли. Эти мысли окружали, не отпускали ее ни днем, ни особенно ночью. И она молилась. Просила Преподобного Сергия не оставлять ее. По ночам в ее комнате долго горела лампадка и слышался тихий шепот, перемешанный со слезами.

…А за окном завывал последними метелями ледяной март. Зима боролась с подступающей весной, отвоевывала себе остатки морозных дней. Но на реке уже треснул лед и и с тихим гулом плыли ледяные плиты.

С каждым днем привычный мир рассеивался, словно утренняя дымка…

Этот весенний день солнечными лучиками ворвался в дом Валентины. Увидев озорные блики на стене, она распахнула окна. Пусть прогреется дом солнечным светом, наполнится ароматом молодой весны. Леонид Иванович с улыбкой наблюдал за дочерью. Приближался день родов, а она хорошела на глазах. С трудом передвигаясь по дому, она неустанно готовила, убирала.

За две недели проведенные в Демидово, Валентина два раза ездила в Москву, пообщаться с Ярославом. Но мальчик настроен был против матери. Как только она приближалась к нему, Ярослав начинал громко плакать, прятаться за бабушку. Свекровь молча поджимала губы и качала головой.

Вечерами Валя продолжала шить детские вещи, украшая их бисером своих слез.

Дольше всего Валя шила детское одеяльце. Оно получилось яркое, как радуга. С каждой строчкой представляла она личико ребенка. Кто родится? Мальчик? Девочка? Шила она и распашонки, ползунки, бережно складывая на полку шкафа.

Развернув одеяло на кровати, Валентина задумалась:

– Пойду вывешу его на солнышке.

Дул еле слышный весенний ветерок. В овраге вовсю зеленела травка. А кое где уже пробились желтые одуванчики. Валя любовалась весной, и вдруг почувствовала как потянуло что-то внутри. Словно сжало невидимой рукой.