Татьяна Соловьева - Что сказал Бенедикто. Часть 2

– Абель?.. Тебе послышалось.

– И неоднократно, Гейнц. Хочешь, чтоб и тебе послышалось? Сходи сейчас, попроси у него сигаретку, ввек не забудешь. Можешь блокнот достать и записывать всё, что он тебе посоветует. Пойдем, я есть хочу.

Гейнц засмеялся.

– Пойдём, тебя нужно срочно откармливать, а то фрау Анне тебя и обнять будет не за что – костями её проткнёшь.

Гейнц с хохотом увернулся, сгрёб Вебера в охапку и повёл к столовой, усмиряя праведный гнев Вебера, вспыхнувший от первого же намёка.

Весь день Вебер слонялся без дела, заходил то к одному, то к другому из своих друзей. Единственный, кто его сразу прогнал, был Абель, двери Аланда Вебер сам тщательно обходил.

Долго он ни у кого не задерживался, заняться ничем не мог. Он был одновременно и счастлив, и слаб, все силы его испарились через пару часов. Он то и дело заходил к себе, укладывался на постель, смотрел в потолок. Ему казалось, что Абель не хочет пускать его на порог потому, что Вебер что-то натворил, чего он не помнит. Он на шоссе мог не увидеть машину? Может, он напился где-нибудь – и ничего не помнит? И все об этом молчат из деликатности или по приказу Аланда.

Он сам себя не узнавал, вроде бы он тот же, но вроде бы и другой. Лицо – понятно, раз он пролежал долго, раз его резали-перерезали, то лицо похудело, да и сам он – надёжно сшитый мешок с костями и минимумом требухи. Опять всё сначала, опять тренировки до изнеможения, надо браться за ум, форсить своей любовью пока не стоит.

Когда за ужином Аланд «благословил» съездить в гости к Адлерам всех желающих, Вебер ехать отказался, если бы не мрачный вид Фердинанда, он бы, может, и не устоял, но тут он решил проявить твёрдость во что бы то ни стало. Почему-то остальные тоже расхотели ехать, но Аланд отмёл возникшие сомнения, и Карл с Гейнцем и Кохом уехали. Абель, как ни странно, после того как они ушли, взглянул на Вебера с откровенным презрением и, отставив прибор, не доев, вышел из-за стола.

Ничего Вебер не понимал, как ни старался.

– Что, Вебер, – сказал Аланд, когда они остались вдвоём. – Твоя твёрдость в намеренье встать на путь истины делает тебе честь. Может, ты желаешь и поработать всерьёз? Пойдём, потолкуем о твоей медитации, всё равно когда-то надо возвращаться к ней.

– Господин генерал, что с Фердинандом? Я сначала надеялся, что он шутит, но я чувствую, что он на самом деле не может видеть меня.

– У Фердинанда свои проблемы, никак не связанные с тобой. Я всех просил и тебе говорю: не тревожь его попусту, у него очень ответственный этап работы. Он не покидает Корпус именно потому, что ему нужно полное сосредоточение. Дела Абеля сейчас тебя не касаются, он не обязан двадцать четыре часа в сутки думать только о тебе.

– Но он рассердился, оттого что я не поехал.

– Правильно рассердился. Благими намереньями, Вебер, сам понимаешь.

– Это вы о чём?

– Ты воскрес к жизни, тебя переполняет радость бытия, желание быть хорошим, но задача иная: задача не быть хорошим, а быть собой. Для всех быть хорошим нельзя.

– То есть как?

– Вебер, я попрошу тебя сейчас вообще не открывать рта, а делать только то, что я говорю, хорошо? Рад, что ты меня понял. Я сегодня подзарядил тебя исключительно для того, чтоб ты смог покинуть покои Абеля, но дальше со своим обесточенным, разбитым телом ты будешь управляться сам. Восстановительные упражнения ты знаешь, будешь их делать вместо всей физподготовки, остальное, как было, по расписанию. Вместо Гаусгоффера – тоже упражнения. Ненужные мысли рассеивают по ветру всё, что ты ценного накапливаешь в себе. Твои друзья поболтают с Адлерами, отдохнут в хорошей компании, вернутся весёлые и разойдутся заниматься каждый своим делом. А ты будешь думать, как хорошо, что ты не поехал, как плохо, что ты не поехал, мог бы увидеть её, не мог бы увидеть её, и работать ты не будешь, как бы ты ни пытался это изобразить.

– Но вы сами… были против.

– Я был против необдуманных решений с твоей стороны, а сейчас я отпустил всех, и тебя в том числе. Я ранее сказал тебе – туда ни ногой, но для начала убери оттуда свои астральные ноги, руки и всё остальное. Пока этого нет – приказ не выполнен, а имитация меня не интересует. Ты не можешь о ней не думать, следовательно, думай, что нужно сделать, чтоб ты начал думать о чём-то ещё.

Это было как наваждение, как бы Вебер ни пытался сосредоточиться, он видел её, видел друзей возле неё, видел Гейнца с Анечкой у рояля и Коха, слушавшего их, облокотившегося с её стороны на рояль. Видел Карла с Николаем: Карл ерошит шевелюру, рассыпаясь блестящими, феерическими доказательствами, куда бы Адлер ни кидал пробный шар. Слышал их вполголоса разговоры, смех, видел их ненавязчивое, рыцарское ухаживание за Анечкой. Видел, её глаза, её удивление, и как её рука переходит из руки в руку его друзей, их галантные поклоны, целование её руки – как обряд.

Аланд выгнал его вон – и был прав, Вебер бродил у ворот, позабыв и об упражнениях, которые Аланд отправил его делать, он ждал возвращения друзей.

Те приехали, шумные, возбуждённые, взрываясь смехом от шуток Клемперера.

– Ну, и дурак ты, Вебер! – сказал Карл, увидев Вебера. – Пропустить такой вечер. Привет от Анечки, она просто чудо что такое. Пожалуй, я у тебя её отобью, пока она на тебя всерьез внимания не обратила. Господин генерал пожаловал тебе конфету? Нет? Тогда держи.

Клемперер сунул Веберу за шиворот конфету, и они с Кохом пошли в свой корпус. Гейнц только пожал плечами:

– Не понимаю, Вебер! – и тоже ушёл к себе.

Вебер сам уже ничего не понимал, он был сбит с толку, ломал голову над словами Аланда о своих «астральных руках – ногах – всём остальном», которые следовало не запускать, куда не следует. Чем больше он заставлял себя о ней не думать, тем больше он о ней думал. Может быть, Абель и разгадал бы этот ребус, но он, похоже, с лестницы Вебера спустит.

Был второй час ночи. Вебер не ложился спать, бродил и ничего не делал.

Стук Гейнца в дверь, заглянул.

– Фенрих, господин генерал просил передать тебе большой привет.

– В каком смысле, Гейнц?..

– Думаю, в иносказательном, спросил, сколько времени ты потратил на упражнения, которые он послал тебя делать?

– Я забыл… Я сейчас…

– Нет, фенрих, сейчас ты не пойдёшь их делать. С тех пор, как тебя отослали, прошло столько времени, вопрос: чем ты был занят? Если бы ты спал, все были бы рады, это для твоего неокрепшего здоровья полезно. Но сейчас, фенрих, сон уже отменяется, Аланд тебя ждёт для отчёта, подумай, что ты ему скажешь.

Вебер пытался нащупать во взгляде Гейнца хотя бы снисхождение, но взгляд Гейнца был жесткий, и Веберу был неприятен его взгляд. Было что-то еще, что за этим взглядом когда-то последовало, но он не помнит.