Виктор Кустов - Очарование линий

Римма Васильевна приватно побеседовала и с Софьей Лазаревной, и с тремя другими мамами (в компании было два мальчика и две девочки), разъяснив, чем чревато увлечение идеологически чуждой культурой и обрисовав самые драматичные перспективы. На какое-то время компанию удалось растащить, но Розочка от этого прежней не стала и даже с сестрой перестала делиться своими секретами.

Единственным человеком, который продолжал жить в прежнем ритме, был Осип Давидович. Он рано утром уходил на работу и поздно вечером приходил, зачастую засыпая ещё до Софьи Лазаревны, отчего их супружеская близость стала редкой и скоротечной. Но даже из редкого семейного общения и девочки, и Софья Лазаревна знали, что все его труды не напрасны, потому что Осипа Давидовича представили к правительственной награде и поставили в льготную очередь на приобретение автомашины. Реальность того и другого становилась всё более очевидной ещё и потому, что теперь Осип Давидович был мастером, у него в подчинении были две бригады, одна строила, а вторая занималась внутренней столяркой и морозы теперь не прерывали рабочего цикла.

Зима в тот год была не очень холодной, морозы держались около сорока градусов, актировок всего-то с неделю и было, и то не для всех: старшеклассникам занятия не отменяли. И эти дни Светлане особенно нравились: в школьных коридорах непривычно тихо и пустынно, малыши не лезли под ноги и не толкались, можно было не торопясь прогуляться на переменке или неспешно и со вкусом выпить чаю с пончиками в школьном буфете.

Здесь к ней за стол пару раз подсаживался физрук Гарик, предлагал вернуться в секцию (Диана после восьмого класса уехала на материк, остались три девочки, нечётное число), убеждая, что у неё есть способности и она вполне может стать мастером спорта и даже чемпионкой. Но она, сославшись на необходимость готовиться к экзаменам, отказалась. Гарик стал интересоваться, куда она собирается поступать и усердно рекомендовал Ленинградский институт физкультуры, который закончил сам, ну в крайнем случае советовал поступать в какой-нибудь питерский вуз, потому что Питер – самый интеллигентный город страны. Светлана возразила, что самые лучшие вузы в Москве, а живёт она в Подмосковье, зачем же ей ехать в промозглый Ленинград…

– Но мы бы могли там с тобой встречаться, – перегнулся через стол Гарик, отчего его шея и выглядывающие из-под спортивной майки плечи налились упругой краснотой, словно приглашая их потрогать.

– А у тебя там жена…

И этот наглый переход на «ты», и главное – то, что она знает о наличии жены, подействовали: физрук торопливо отставил стул и заспешил в спортзал, на ходу привычно окидывая оценивающим взглядом входящих в столовую восьмиклассниц…

Николай как-то незаметно исчез с горизонта, да о нём и не вспоминали, лишь Розочка в начале декабря обмолвилась об обещанном фильме о море. Только тогда от Осипа Давидовича они узнали, что Николай, поскользнувшись на сходнях, упал со второго этажа, сломал ногу и месяц лежит в больнице.

– Какие же мы бессердечные, – вздохнула Розочка и, надевая шубу, выдохнула: – Как хочется лета…

– Надо бы навестить, – ни к кому не обращаясь, произнесла Софья Лазаревна.

– Вот и сходите с отцом, – отмахнулась Светлана, не испытав от новости никаких чувств.

– Надо будет, – послушно согласилась Софья Лазаревна, убирая со стола.

Последнее время она вдруг стала ощущать себя постаревшей и уставшей, хотя, оставаясь одна, нередко раздевалась до белья и, разглядывая себя в трюмо, находила, что совсем неплохо выглядит, а в некоторых местах, если сравнивать со сверстницами или с той же Риммой Васильевной, даже привлекательно с точки зрения не только солидных мужчин, но и юношей… Во всяком случае, ей казалось, что даже рядом со Светланой она выглядит не намного старше и вполне могла бы сойти за старшую сестру. И ей становилось обидно, что её ещё вполне девичьих форм никто, кроме мужа (и то крайне редко), не видит. Засыпая под потрескивание мороза за деревянными стенами, она вспоминала море, пляж и жилистого знакомого Риммы Васильевны, пыталась представить их вместе: пухлую и белую её и загоревшего до черноты его…

В череде буден подкатили предновогодние заботы и хлопоты. Более всех предстоящим праздникам радовалась Розочка, которая уже забыла увлечение зарубежной музыкой и теперь была озабочена нарядами и особенно маскарадным костюмом, потому что в этом году было решено провести не обычный вечер, а костюмированный бал. Идея эта принадлежала Софье Лазаревне и понравилась всем, включая строгую и неулыбчивую учительницу математики Маргариту Ивановну. Учителя попросили разрешения привести на такой вечер своих маленьких детей, поэтому на сценарий и на подготовку к балу было обращено особое внимание и директора, и родительского комитета, который взял на себя решение всех материальных вопросов.

Перед балом, не отступая от традиции, решили устроить небольшой концерт самодеятельности (иначе в районо не поняли бы, да и для отчёта необходимо). От подготовки праздничного концерта были освобождены десятиклассники, но Игорь и Тима изъявили желание выступить. Игорь заявил, что исполнит на гитаре что-нибудь современное («Только не Высоцкого», – поставила условие Римма Васильевна), а Тима вызвался прочесть отрывок из «Евгения Онегина»; у него был бархатный тембр, производивший магическое впечатление, если собеседница его не видела, поэтому нередко ребята просили его позвонить девчонкам и вызвать их на свидание.

Светлана на просьбы Софьи Лазаревны и Риммы Васильевны принять участие в концерте и исполнить что-то уже выученное ответила категорическим отказом и тем самым расстроила квартет, заявив, что ни на какие балы она вообще не пойдёт. Посоветовавшись, они решили, что та переутомилась и лучше оставить её в покое.

Розочка, вновь став общительной и послушной, по вечерам порхала по квартире, обсуждая с Софьей Лазаревной новогодний наряд, а Светлана, закрывшись в комнате, читала романы. Софья Лазаревна надеялась, что это её настроение скоро пройдёт, но Светлана выдержала до последней, уже суетной, предновогодней недели и лишь тогда достала из шифоньера своё злополучное платье (оно так и висело порваное) и вдруг стала его зашивать, никак не отреагировав ни на удивлённый взгляд Софьи Лазаревны, ни на фырканье Розочки.

На новогодний бал напросились бывшие выпускники, оставшиеся в посёлке. Их было трое: двое парней – оба работали бетонщиками на плотине, самая высокооплачиваемая, но тяжёлая работа, – и девушка, вышедшая осенью замуж за бульдозериста, приехавшего на стройку после демобилизации из танковых войск. На родительском комитете им разрешили быть на балу и даже поручили сделать стенд о том, где и как устроились во взрослой жизни их одноклассники. Стенд они сделали, и оказалось, что все остальные, помимо Виталия, поступили, куда и планировали: в Москве в МГУ на факультете журналистики училась отличница Вера Маковская. Ещё одна девчонка (Светлана её не помнила) училась в Томске в радиотехническом институте. Двое в Иркутске, в политехническом институте, только на разных факультетах: на геологоразведочном – Женя Глазков – он мечтал стать геологом, Людмила Овсеева – на энергетическом (что-то связанное с автоматизированными системами управления).