Ольга Ахметова - Медиум. Явлинка

– Я всего лишь постараюсь тебе помочь. Скажи, какое время года ты любишь больше всего?

Ивири попробовала вспомнить.

– Зиму.

– Зиму? Как странно! Обычно люди называют лето либо весну, – голос Ланы журчал, как родник. – Весна радует красками и теплом после долгой холодной зимы. Лето и осень дарят вкусные плоды. За что же ты полюбила суровую зиму?

– Читать… Я люблю читать зимой. Уютно. Меньше работы…

– Читать? Ты умеешь читать, Ивири? Это большая редкость, я тебе скажу… Коснись вот тут, Клина, – она говорила что-то еще, но девушка уже проваливалась в сладкий дурман, свободный от боли и страха. Последнее, что запомнила Ивири, – приятный запах древесины и прикосновение легкой маленькой ручки к ее запястью.

Очнулась она уже совершенно одна на широкой мягкой кровати. Села, спустив босые ноги на пол, оглядела небольшую, скромно обставленную комнатку. За окном стояли сумерки: то ли утро, то ли ночь. Ивири с удивлением уставилась на свои руки – в полумраке кожа на запястьях отсвечивала неровными белесыми рваными полосами. Она провела пальцем по шрамам – места некогда жутких ран отозвались лишь легким покалыванием и зудом. Щиколотки тоже украшали светлые неровные шрамы, словно после длительного ношения цепей. Чудеса! Сколько она проспала?

Раздался негромкий стук, и в комнату вошла та самая женщина, красивее которой Ивири за свою жизнь не доводилось видеть. Верна Лана принесла ей новое домотканое платье и ужин. Оказывается, Ивири провалялась без чувств почти сутки.

– Я не знаю, как вас отблагодарить, верна, – с жаром сказала девушка, уняв желание тут же наброситься на виноград с сыром и запихнуть себе в рот кусок горячего хрустящего хлеба. Выспрашивать, как это у женщины получилось вылечить ее так скоро, Ивири постеснялась, не желая показаться неблагодарной.

– Лучшая благодарность для меня – твое выздоровление, Ивири, – тепло улыбнулась целительница. – Лечить – мое призвание. Нет большей радости и награды для целителя, чем улыбка здорового и счастливого человека.

– Позвольте мне тогда служить вам, верна Лана! Я могу делать всю грязную и тяжелую работу по дому, буду помогать вам во всем, – неожиданно для себя самой выпалила Ивири и поняла, что будет счастлива, если верна согласится приютить ее. Ведь ей было абсолютно некуда идти. Девушка с надеждой смотрела на свою спасительницу.

Женщина удивленно распахнула прекрасные голубые глаза:

– Служить? Дитя, твое предназначение в другом. Утром Дерк поговорит с тобой. Ты почти здорова и готова к большому путешествию, – Ивири показалось, что в улыбке Ланы было немного грусти.

– К путешествию?

– Дерк расскажет тебе обо всем завтра. А пока – отдыхай и набирайся сил, – она погладила ее по щеке и вышла.

Покончив с ужином, Ивири, к своему удивлению, поняла, что вновь ужасно хочет спать, и, едва успев отставить поднос, провалилась в глубокий лечебный сон. Поутру она обнаружила, что дом пуст. Ни верны Ланы, ни Дерка, ни Эйдея не было в комнатах наверху. Ивири постучалась во все три двери, но ответом была тишина. Спустившись по деревянным ступеням, она оказалась посреди просторного помещения. Мягкие кресла, низенький резной столик, а на нем занятные, словно игрушечные, коробочки и шкатулочки, длинные тяжелые кремовые шторы на окнах, большой камин, а на полке над ним – диковинные статуэтки. Был тут и высокий шкаф, полный книг. Ивири никогда еще не доводилось видеть такое красивое убранство в доме. В ее деревне даже самые зажиточные рыбаки жили довольно просто. А все помещение размерами в несколько раз превышало самый большой дом в Киране – Общий дом мантара Роуха. Вспомнив ненавистное лицо, Ивири поморщилась. Как смогли Дерк и Эйдей вытащить ее из лап этого животного? Надо бы их расспросить да поблагодарить, но только ведь они поинтересуются, за что с ней так поступили односельчане. А ну как заподозрят в колдовстве? Нет, на этот раз она будет аккуратнее. Молчать, побольше молчать обо всем и не выделяться. Жизнь преподала ей отличный урок.

Из большой комнаты следовало два выхода: во двор и на кухню. Девушка обрадовалась, завидев знакомую утварь и простой, грубо сколоченный, внушительных размеров обеденный стол. Однако в кухне тоже никого не было. Ивири присела на лавку, раздумывая, не вымыть ли пока грязные глиняные тарелки, сложенные стопкой на углу стола, как вдруг с улицы послышались шаги. На кухню с шумом ввалилась плотная высокая женщина с двумя огромными корзинами, доверху забитыми копчеными окороками, сырными головками и фруктами. За ней в дверной проем практически вполз, согнувшись под грузом необъятной бочки, молодой парнишка. Он с облегчением поставил свою ношу на пол и глубоко вздохнул, опершись о стену.

– Доброго утречка! – громыхнула на всю кухню женщина. Ее седые волосы растрепались, но она вовсе не выглядела старой – лицо раскраснелось, полные губы сочились алым цветом, живые карие глаза светились жизнью. Она поставила корзины на разделочный стол в углу и, подняв взгляд на Ивири, улыбнулась, демонстрируя ряд крупных белоснежных зубов:

– А вы видно, верна Ивирия?

– Нет-нет, какая же я верна, – смутилась девушка и добавила: – Ивири меня звать, да.

– Ежели так, я – Кара, – ее улыбка стала еще шире. – А это сын мой – Климуш. С дочкой-то, поди, уже познакомились?

Ивири приподняла брови:

– Лана ваша дочь?

Женщина всплеснула руками:

– Что ты! Верна Лана – моя хозяйка! Я за Клину говорю, сподручницу ее. Это дочка моя! – ее глаза светились нескрываемой гордостью.

– А, – улыбнулась Ивири, с теплотой вспомнив девочку, – Конечно! Ваша дочь так помогла мне! Они с верной Ланой спасли мне жизнь!

– Да, она способная девчонка-то, Клинка моя… А ведь ей только десятый годок пошел. А уже столько умеет, может – меня, старую, врачует так, что любой лекарь обзавидуется! Ну, только не хозяйка моя, конечно, – ей до верны Ланы еще расти и расти! Ты, поди, проголодалась?

– Честно говоря, я верну Лану искала или верна Дерка, – Ивири смущенно покраснела. – Просто никого в доме нет. Я проснулась, вышла – тишина, и никого.

– А после завтрака каждый по своим делам отправился, – тепло улыбнулась ей женщина. – Вот к обеду, глядишь, вернутся, – она перевела взгляд на отдыхающего в углу паренька и громыхнула: – Климуш! Ну! Чего расселся-то?! Ступай на конюшню! Поди, до сих пор не прибрано!

Парень нехотя поднялся с пола и вышел из кухни. Под нос он что-то неразборчиво бормотал.

– Вам помочь, матушка Кара? – Ивири с готовностью выскочила из-за длинного стола и схватила стопку тарелок, стоящих на краю. Но Кара, несмотря на видимую тучность, молнией метнулась к девушке, выхватив у нее из рук грязную посуду: